— Сколько же людей гибнут, ох сколько гибнут, — услышал я рядом с собой причитания отца Бориса. — Прими господи их невинные души.
— Лучше бы он что-нибудь сделал, чтобы они не погибали, — раздраженно ответил я. — Если сейчас не возобновится атака, мы все останемся тут навечно.
Это понимал не только я, но и лейтенант. Внезапно я увидел, как он стал во всех рост, что-то закричал и побежал вперед. За ним встали сначала несколько человек, затем на встречу смерти побежала вся рота.
Теряя людей, они преодолели еще метров сто. Огонь со стороны боевиков усилился, я видел, как часть из них спустилась с высоты вниз, чтобы расстреливать федералов с более близкого расстояния.
Пора было изображать панику и мчаться назад. Я с волнением ждал, что произойдет. Молодец, лейтенант, мысленно похвалил я его, он точно уловил момент. Солдаты повернулись и побежали в направлении леса. Некоторые из них для усиления эффекта даже бросили свои автоматы.
Приближался кульминационный момент. Поверят ли боевики? Поверили. Они высыпали из своих укрытий, и словно огромная стая волков, помчались в погоню за своей добычей.
Я видел, как приготовились пулеметчики к бою. Внезапно солдаты рассыпались, и боевики оказались прямо под прицелом пулеметов. Их огонь буквально смел первые ряды наступающих.
Те явно не ожидали такого продолжения у столь успешно начавшейся атаки. Они залегли. Однако этот маневр не слишком помог боевикам, так как пулеметчики били сверху.
Боевики несли потери. В этой ситуации они приняли, на мой взгляд, единственно правильное решение. С громкими криками «Аллах акбар» они бросились вперед на пулеметы.
В десяти метров от меня находился пулеметный расчет, состоявший из двух человек. Точно брошенная граната накрыла их. Огонь прекратился, что опасно оголило фланг. Боевики быстро смекнули, где слабое звено обороны, и стали стягиваться в этом направлении для решающего броска.
Рядом со мной лежали отец Борис и Ванда.
— Отче, — крикнул я ему, — бежим к пулемету.
— Не могу убивать людей, я дал обед Богу, — тоже в ответ крикнул он мне.
— Тьфу! — только и ответил я.
— Я пойду! — крикнула Ванда.
Пригибаясь, под аккомпанемент автоматных очередей, мы побежали к пулемету. Рядом с ним лежали двое солдат. Один из них продолжал сжимать руками его ствол.
— Приготовь ленту! — заорал я.
Я оттолкнул мертвое тело и дал длинную очередь. Она была очень своевременной, так как боевики, накопив силы, бросились в атаку прямо на нас. Они не ожидали встретить огонь и потому я сразу же срезал первый ряд наступавших. Остальные залегли.
Ванду подала ленту, я перезарядил пулемет и обернулся к ней. Она была совершенно спокойной, я не заметил в ее глазах страха. Наоборот, скорей они горели воинственным огнем.
— Сейчас они снова полезут, — сказал я ей. — Черт, к ним идет подкрепление. Нам не отбиться.
— Главное их положить как можно больше. За Толю.
Я не успел ответить, так как атака возобновилась. Боевики пылали желанием отомстить за погибших товарищей. Это было видно по их гримасам ненависти на лицах.
Я поймал цепочку боевиков в прицел и нажал на гашетку. Я не жалел патронов, и их атака снова захлебнулась.
— Посмотри новую позицию, — сказал я Ванде, используя маленькую передышку. — Иначе они нас вот-вот накроют.
Она кивнула головой и поползла по траве. Делала она это вполне профессионально; ни одна частичка ее тела не поднималась вверх и при этом передвигалась она удивительно быстро.
Пока она ползла, я отбил еще одну атаку. Но всякий раз боевики, положив несколько своих воинов Аллаха, подходили все ближе ко мне. Критический момент наступит тогда, когда расстояние между нами сократится для броска гранаты. А это случится в самое ближайшее время.
Откуда-то сверху ко мне скатилась Ванда.
— Там, повыше, вон за теми деревьями есть удобная площадка, — сообщила она. Я быстро взглянул на нее и заметил, что она очень возбуждена.
— Давай, помогай.
Вместе мы потащили пулемет вверх. Для боевиков наши маневры остались незамеченными, так как высокие кусты мешали им нас видеть. А потому огонь, который мы открыли по ним с новой точки, когда те снова бросились вперед, стал для них полным откровением. Их трупы буквально усеяли все пространство.
— Дай мне, я хочу сама их, своими руками, — вдруг попросила Ванда.
В такой просьбе, особенно женщине, я не мог отказать. Мы поменялись местами, а боевики, словно по заказу, снова полезли вверх по холму. И наткнулись на точные короткие очереди. Двое из них покатились вниз, остальные в какой уже раз прижались к земле.
— Здорово, — сказал я, — ты хорошо стреляешь. Училась этому искусству?
— Нет, в первый раз. Это нетрудно.
На мой взгляд, для того, чтобы вести точную стрельбу из пулемета требовалась немалая практика. Но я не стал развивать эту тему. Меня сейчас больше занимал другой вопрос: куда делся лейтенант со своими солдатами? Я их нигде не видел. Неужели он сбежал, оставив нас на растерзание этим хищным зверюгам. Если бы он ударил по ним с фланга, это бы нам сильно помогло. Тем более положение становилось с каждой минутой все хуже. Боевикам удалось уничтожить расчет, который располагался в центре. И теперь там проход был практически открыт. В любую минуту они могли ударить по нам с тыла. Ну где же лейтенант? Где, черт его возьми носит?
Боевики не хуже меня оценивали ситуацию. Они поняли, что настает решительный момент, и они могут опрокинуть пулеметы. Кроме того, обнаружилась другая напасть.
— Сколько осталось лент? — спросил я.
— Одна, — ответила Ванда.
Будьте вы все прокляты; и боевики, и федералы, и те, кто сражаются, и те кто наблюдают за всей этой мерзостью в своих уютных квартирках по телевизору, как мы тут подыхаем. Этот мир до того отвратительный, что он не стоит того, чтобы пролить за него не только каплю крови, но и капельку слюны. А тут от меня кто-то мне неведомый требует отдать жизнь. Фигу им. Не хочу идти на такой обмен.
— Ты хочешь жить? — спросил я.
— Раньше хотела, сейчас — не знаю.
— Если хочешь, надо немедленно сматываться отсюда. Скоро всем нам будет копец.
— Иди, я не уйду. Я еще не отомстила за Толю, я еще могу убить кое-кого из них.
— Поверь, ему все равно, сколько ты уничтожишь боевиков.
— Зато мне нет.
В ее голосе прозвучало ледяное презрение.
Боевики уже в какой раз поднялись в атаку. Я прижался, словно к любимой, к пулемету. Почему я не ухожу, еще есть пару минут, когда имеется хоть какой-то шанс для спасения. И то весьма призрачный. Но оставаясь тут, я самолично приговариваю себя к смерти. Ну где же лейтенант? Господи, спаси нас, внуши лейтенанту мысль, что надо немедленно ударить с фланга по наступающим боевикам.
