— …сорок девять, пятьдесят, — прошептал Жиль.
Вход в туннель, по его расчетам, должен был находиться где-то в этом месте, однако его нигде не было видно. Боссюэ попытался проанализировать, в чем он мог ошибиться, но этот анализ оказался неутешительным: возможные причины постигшей его неудачи были слишком разнообразны. Возможно, подземный ход был засыпан много веков назад и теперь от него не осталось и следа. Или туннель существовал до сих пор, а засыпан был лишь вход в него и туда невозможно попасть. Также не исключено было и то, что приведенный в книге план крепости Святой Анны был просто ошибочным или ложным. Боссюэ удивился, как только ему не пришло все это в голову ночью, когда он читал книгу.
«В лучшем случае, — подумал Жиль, — и туннель сохранился, и план верен, а ошибку допустил я сам… Но какую ошибку?» Можно было предположить, что все дело в отклонении от перпендикулярной траектории. Но даже если это и так, отклониться в сторону он мог едва ли более чем на десять метров, а на таком расстоянии и даже дальше все равно не было видно никаких намеков на вход в туннель. Совершенно сбитый с толку, Жиль пошел обратно к стене, снова считая шаги, хотя в этом не было совершенно никакой необходимости.
— С вами все в порядке? — встревоженно спросил брат Хосе. — Вы как будто не в себе.
— Да-да, со мной все в порядке, — поспешно ответил Жиль, с трудом изобразив на своем лице подобие улыбки. — Только замерз я что-то, холодно здесь. Давайте-ка и в самом деле вернемся в монастырь.
Монах с радостью согласился и энергично зашагал обратно по грязной дороге. Боссюэ, опустив голову, уныло поплелся следом. Несколько минут назад он даже не сомневался, что ему удастся обнаружить вход в тайный туннель. Разумеется, Жиль ожидал, что этот вход достаточно хорошо замаскирован (иначе он не рискнул бы отправиться туда вместе с монахом), но ему даже в голову не приходило, что не удастся обнаружить вообще ничего. Боссюэ был крайне обескуражен своей неудачей и, что еще хуже, пребывал в чрезвычайной растерянности, не зная, что теперь делать. Возможно, следовало еще раз более тщательно изучить план и проверить сделанный им замер — не исключено, что именно в нем он допустил ошибку. Не мешало также прочитать оставшиеся книги в поисках упоминания о крепости Святой Анны и каких-нибудь новых зацепок… Впрочем, Жиль был уверен, что все это было бесполезно, но, по его глубокому убеждению, предпринимать хоть какие-то шаги было лучше, чем вообще ничего не делать.
После обеда Боссюэ сразу же отправился в свою келью. Брат Хосе взялся его проводить, видя, что с гостем происходит что-то неладное. По дороге монах изо всех сил старался развлечь Жиля, рассказывая ему занимательные истории о монастыре и расспрашивая про Париж. Боссюэ заметил старания брата Хосе и был очень тронут его добросердечием, но даже это не смогло поднять ему настроение. Жилю не давала покоя навязчивая мысль о туннеле.
— У меня есть идея! — с воодушевлением воскликнул монах.
— Что? — удивившись, переспросил Жиль, не понимая, что он имеет в виду.
— Я знаю, что вам поможет встряхнуться, — убежденно сказал брат Хосе. — Каждую пятницу перед ужином мы собираемся в капитулярном зале рядом с галереей, напротив библиотеки, чтобы подискутировать. Тема устанавливается в самом начале, но по ходу обсуждения часто возникают другие, не менее интересные. Я уверен, вас это развлечет. Приходите.
Боссюэ сомневался, что подобные дискуссии могли заинтересовать и развлечь его: он терпеть не мог бесконечные догматические прения и не имел ни малейшего желания в них участвовать — тем более в этот день. Однако ему просто не хватило решимости отказаться от приглашения брата Хосе: лицо монаха сияло таким искренним энтузиазмом, что Жиль не смог его огорчить.
— Да-да, конечно. Я приду, — пообещал он, постаравшись придать своему голосу максимум бодрости.
— Ну, вот и прекрасно! Уверяю вас, вы не пожалеете. Встречаемся в главной галерее в половине седьмого. Договорились?
— Договорились. До встречи.
Вернувшись в келью, Боссюэ первым делом принялся проверять правильность своего замера. Для этого он заново изготовил линейку, отложив на краю листа бумаги один за другим несколько отрезков, равных по длине сегменту, который был принят за единицу масштаба. Разделив в довершение каждый отрезок на десять равных частей, Жиль приложил эту самодельную линейку к плану и еще раз измерил расстояние от башни до входа в туннель. Полученный на этот раз результат отличался от предыдущего на одно неполное деление, что соответствовало расстоянию менее метра. Погрешность была совершенно незначительной.
Убедившись, что никакой ошибки в измерениях допущено не было, Жиль взялся за изучение оставшихся книг, однако все было безрезультатно: ни в одной из них ему не удалось найти упоминания о крепости Святой Анны. Практически все книги рассказывали одни и те же — уже прекрасно известные Жилю — факты из истории монастыря Поблет. О подземелье не говорилось ни слова.
Окончательно расстроенный, Боссюэ в седьмом часу отправился в главную галерею, где должен был встретиться с братом Хосе. Во дворе царил серый полумрак, и трудно было понять, где заканчивались каменные стены и начиналось небо. Погода как нельзя более верно соответствовала настроению Жиля: на душе у него было так же серо и уныло.
Когда он пришел в главную галерею, брат Хосе уже ждал его, стоя у высокой полукруглой арки, украшенной архивольтами. Капитулярный зал представлял собой большую квадратную комнату со стрельчатым сводом, державшимся на парных центральных колоннах. Зал был почти пустой. Монахи со своей обычной неспешностью рассаживались по местам. Жиль с братом Хосе вошли последними, и после их прихода никто больше не появился. Заняты оказались лишь первые три ряда.
— Приветствую вас, братья, — сказал один из монахов.
Жиль выпрямился на своем сиденье и отклонился в сторону, чтобы разглядеть за бритыми макушками того, кто говорил. Это был тот самый монах, который прошлым вечером читал Евангелие на повечерии. Он сидел по левую руку от аббата на деревянном, неудобном с виду стуле, с высокой спинкой, возвышавшейся над его головой. Его тонкие руки с длинными пальцами бессильно свисали с подлокотников. Справа от аббата, как всегда, сидел брат Алехандро. Стулья для всех троих в знак их иерархического превосходства стояли на небольшом возвышении. Боссюэ заметил, что говоривший монах отводил взгляд, когда он смотрел на него. «Наконец-то они все в сборе, вся троица», — сказал себе Жиль. Он был уверен, что именно эти трое были хранителями плащаницы и только им была известна великая тайна, остальные же братья были просто марионетками в их руках.
Боссюэ почувствовал, что внутри его все начало закипать. Только сейчас он наконец в полной мере осознал, насколько катастрофической была постигшая его неудача. Ему не удалось обнаружить подземелье, найденная им нить внезапно оборвалась. Совсем недавно Жиль был уверен, что уже близок к своей цели, — и вот все рухнуло в одно мгновение. То, ради чего он оставил дом и отправился в чужую страну, оказалось недосягаемым. Все было потеряно. Жиль почувствовал страшную пустоту в душе и понял, что не знает, как ему жить дальше. Однако вскоре на смену опустошению пришла ярость — единственное чувство, способное в такой ситуации противостоять отчаянию. Он почти возненавидел этих людей, которые с высокомерной самоуверенностью считали себя вправе скрывать от всех правду во имя своего Бога.
