— Ты слишком легко уклоняешься от ответственности.
Он опять замолчал, и я услышал, как он ерзает на месте. Затем он встал, клубы пара закружились вокруг него. От жары кожа его покраснела. Волосы были покрыты влагой, и капли пота стекали по его груди и животу. Плечи его были широкими, живот плоским. Он производил впечатление сильного и хорошо сложенного человека. Не удивительно, что его могли так любить; не удивительно и то, что худые и невыразительные люди, подобные Катону и Цицерону, ненавидели и презирали его за физическое превосходство и любовные похождения.
Казалось, он прочитал мои мысли.
— Ты и сам неплохо выглядишь, Гордиан. Сельская жизнь, очевидно, как раз для тебя. В городе же люди толстеют и хиреют — одно дело слабеть от старости, а другое — от праздности, не так ли? Но мне кажется, что у тебя тоже немалые аппетиты.
Он стоял и смотрел на меня сверху вниз, словно ожидая какого-то ответа. От его взгляда мне стало неловко.
— Ну, — сказал он наконец, — хватит с меня этой жары! Может, пойдем, окунемся в холодную воду, Гордиан?
— Нет, я еще немного побуду здесь. Я, возможно, последую примеру Тонгилия, просто вытрусь и отправлюсь спать.
Катилина вышел из воды. Он взял свое полотенце из ниши в стене, но не счел нужным прикрыться. Перед дверью, ведущей в холодную комнату, он остановился.
— Может, мне позвать раба, чтобы он принес другую лампу?
— Нет, — ответил я, — я сейчас как раз хочу побыть в темноте.
Катилина кивнул, вышел и закрыл дверь. Через мгновение свет замерцал и погас. Я лежал в темноте, размышляя над словами Катилины и думая о его якобы вымышленных преступлениях.
Должно быть, я задремал, потому что неожиданно проснулся от слабого скрипа. Скрипела не та дверь, в которую прошел Катилина, а противоположная, ведущая в комнату с теплой ванной, а оттуда во внутренние помещения. В то же мгновение в дверном проеме показался свет.
Возможно, дверь открылась сама по себе, оттого, что распухла от влаги. Но мое сердце забилось сильнее, и от сонливости не осталось и следа. Может быть, это Тонгилий решил вернуться, повторял я себе, но почему он скрывается? А вдруг это раб принес новую лампу — почему же он тогда не входит?
Я вслушивался, но ничего больше не слышал.
Однако я был совершенно уверен, что за дверью кто-то стоит.
Я как можно тише поднялся, взял полотенце, но не стал им прикрываться — им можно, как щитом, защищаться от ударов кинжала, можно им связать врага, или, перекинув через шею, задушить его. Я тихо взялся за деревянную ручку, обождал, пока сердцебиение немного утихнет, и открыл дверь.
Человек за дверью споткнулся и упал на меня. Я схватил его за одежду, скрутил и вывернул руки. Человек шатался, но не пытался сопротивляться. Потом он повернул ко мне свое лицо.
Я пробормотал проклятье и отшвырнул полотенце.
Мой пленник тяжело вздохнул, переводя дыхание, а затем прошептал, словно это была игра:
— Так значит, Катилина на самом деле спал с весталкой!
— Метон!
— Извини, папа, но я не смог заснуть. У меня так болели ноги от подъема на гору! Когда я подошел к двери, я услышал, как вы разговариваете. Конечно, я должен был заявить о своем присутствии, но мне хотелось вас послушать. Вы бы ничего такого не сказали, если бы знали, что я вас слушаю? А я очень тихо стоял, ведь правда? Но, к сожалению, допустил ошибку, опершись о дверь…
— Метон, когда ты научишься уважению и почитанию к старшим?
Метон приложил палец к губам и указал кивком на противоположную дверь. Я понизил голос.
— Это твоя привычка тайком подслушивать те разговоры, из которых ты можешь узнать… — Я вздохнул. — Нет, я на самом деле не знал, где ты находишься, пока не скрипнула дверь. А это значит, что ты молодой и проворный, а я становлюсь глухим и старым. Интересно, кто из нас больше нуждается в ночном отдыхе?
Метон улыбнулся, и я не мог не улыбнуться в ответ. Я схватил его за шею и потрепал довольно грубо. Пора уже было спать, но перед тем, как уйти, я оглянулся и посмотрел на дверь, ведущую в комнату с холодной водой. Оттуда донеслось несколько всплесков. Как и в прошлую ночь, скоро весь дом заснет, и только Катилина останется бодрствовать, отгоняя Морфея и, кто знает, каких еще богов, желающих снизойти к нему.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Морфей, должно быть, наконец-то снизошел на Катилину и заявил свои права, потому что они с Тонгилием довольно поздно появились на кухне в поисках съестного. Гости были немного бледны, но бодры и явно довольны друг другом. Обменявшись несколькими шутками и посмеявшись, они быстро умяли все, что Конгрион поставил на стол.
Покончив с завтраком, Катилина объявил, что после полудня они уезжают. Они надели синие походные туники, собрали свои вещи, попрощались с Вифанией, поблагодарили Конгриона и пошли загружать своих лошадей на конюшне.
На мой вопрос, куда они держат путь, Катилина ответил, что на север, потому что ему нужно еще посетить Этрурию, населенную ветеранами Суллы, которым диктатор отдал земли, отобранные у своих врагов. Я смотрел им вслед. Невзирая на давние тревоги, я не так уж и радовался его отъезду, как следовало бы.
Но когда они доехали до Кассиановой дороги, то повернули не на север, а на юг, к Риму. Я бы этого не заметил, потому что перестал смотреть на них, но от Метона они не скрылись. Он подбежал ко мне, указывая на две отдаляющиеся фигурки.
— Что ты об этом думаешь, папа?
— Странно, — сказал я. — Катилина утверждал, что собирается на север. Интересно, почему…
— Я пойду на холм, — через плечо бросил Метон уже на пути к лесу.
Когда я догнал его, пыхтя и задыхаясь, он достиг вершины, где нашел прекрасное место для наблюдения за дорогой — между двух склонившихся дубов, защищенное от посторонних взглядов зарослями ежевики. Нас с дорога не было видно, но мы могли прекрасно за всем наблюдать.
Не трудно оказалось найти на дороге Катилину и Тонгилия, поскольку они были единственными всадниками на всем ее протяжении. Они остановились неподалеку от того места, где можно перейти с холма на гору Аргентум. Почему они замешкались, мне было неясно, но потом я понял, что они ждут, пока не пройдет стадо быков, идущее на север. Из-за холма не было видно быков, так же, как и Катилину с Тонгилием мог не заметить пастух. Они таинственно осмотрелись по сторонам, слезли с лошадей и повели их в кусты к востоку от дороги.
Потом они снова появились у нас на виду, уже без лошадей, но скоро опять скрылись за большим деревом. Потом они опять появились и опять исчезли. Так они продолжали ходить туда-сюда, словно что-то искали.
— Что они ищут? — спросил Метон.
— Начало тропы.
— Какой тропы?
Ты, должно быть, убежал куда-то, когда Форфекс говорил, что есть еще одна тропа, ведущая к шахте. Она начинается где-то у Кассиановой дороги. Только ею давно никто не пользовался. Вот Катилина и хочет узнать, где она начинается.
