Что же касается отца, этого могущественного «pater familias» («основателя рода»), как его называли в прошлом, то теперь Дольто преуменьшает его роль, сводя ее к главе семьи (26), маленькой ячейки общества. И все это свидетельствует о том, что, перечитывая Дольто, следует принимать во внимание контекст эпохи, в которую она жила и работала. И Дольто была первой, кто заявил, что все то, о чем она говорит, может подвергаться широкому обсуждению и всегда соотносится с определенным моментом состояния общества, а следовательно, она предлагает поразмыслить над динамикой его развития, под которую подпадает и понятие главы семьи.
В несколько ином ключе Дольто рассматривает вопрос широко проповедуемой ею автономии ребенка, которая кажется не вполне реалистичной. Мать «не должна постоянно контролировать своего шестилетнего сына» (27). Начиная с трех лет, ребенок должен проявлять самостоятельность и становиться сам для себя матерью, а с шести лет – отцом, то есть «уметь обращаться со всеми предметами в доме, которые его непосредственно касаются, и уметь вести себя в обществе» (28). Речь, естественно, идет не о вседозволенности со стороны родителей, но о контролируемой свободе, и мать уже не обязана следить за всеми поступками и жестами ребенка, раз уж он приобрел необходимые для выживания навыки и умения.
Парадоксы
Некоторые объяснения Дольто могут показаться по меньшей мере неприемлемыми или парадоксальными, хотя они просто-напросто соотносятся с клиническими проявлениями и затрагивают сферу подсознания, выявляя глубинные причины конфликтов. Это, например, тот случай, когда один ребенок позволяет себе быть жертвой другого, постоянно на него нападающего. Вполне логично предположить, что любой взрослый счел бы необходимым наказать обидчика и приласкать обиженного. Но нам неизвестно, как начинаются такие конфликты, в чем кроется причина драк, например, между братом и сестрой. И если мы будем поступать в соответствии с общепринятой логикой, конфликты вряд ли исчерпают себя и не будут повторяться.
Все не так просто, как может показаться с первого взгляда: жертва может иметь скрытое намерение провоцировать конфликт, чтобы его обидчика наказали, что является банальной детской манипуляцией. Или, может быть, жертва из чувства вины, окрашенного мазохизмом, стремится к тому, чтобы получить наказание от мучителя.
Короче говоря, Дольто рекомендует успокоить обиженного ребенка, не выдвигая при этом обвинений «агрессору». И у детей, позволяющих товарищам бить себя, Дольто обычно спрашивала: «А ты обратил внимание на то, как они тебя бьют?» – и советовала родителям выяснить, кто из обидчиков «старается больше всех» (29). И в этом случае речь также идет о понимании проблемы с точки зрения детского психотерапевта, который старается проникнуть в суть конфликта, не давая при этом советов, и отступление от общепринятых норм кажется родителям чуть ли не садизмом по отношению к собственному ребенку. Зато такая интерпретация дает ребенку возможность не ощущать себя жертвой. И Дольто утверждает, что «бесполезно говорить ребенку «защищайся, дай сдачи» (30), уточняя при этом, что «не следует ни смеяться над ним, ни жалеть его, ни тем более обвинять других» (31).
И все это на первый взгляд вступает в противоречие с тем местом, которое она отводит языку. Впрочем, некоторые дети сами провоцируют обидчика, который их очаровывает и на которого они равняются. Именно поэтому они скрывают от учителей и родителей свои конфликты, пытаясь решить их самостоятельно.
Все эти выводы могут показаться парадоксальными только неспециалистам, и следует с особой осторожностью оперировать ими. Они должны заставить задуматься всех тех, кто критикует Дольто, а заодно с ней и психоанализ. Читать ее книги – значит научиться выбирать между тем, что все еще остается актуальным, и тем, что уже таковым не является. Но это не умаляет ее прозорливости. И единственное, что Дольто требовала от родителей, – это научиться делать выбор на основе критического подхода, размышлять и действовать так, как им подсказывает интуиция, она хотела внушить им ответственность без ощущения чувства вины и никогда не призывала их слепо следовать своему учению и не пыталась подчинить их своей воле.
Вместо заключения
«Судьба произведений часто выходит из-под власти их создателя. И ему придется с покорностью наблюдать за тем, как его хрупкое судно в одиночестве отправится странствовать по океану времени и пространства, течения которых предрешат тот путь, по которому устремятся проповедуемые им идеи, пристав впоследствии к берегам бесплодных или плодородных земель» (1). Так французский психоаналитик Саша Нашт писал о наследии Фрейда. И эти фразы вполне можно было бы отнести и к творчеству Франсуазы Дольто, которое хотя и не произвело такого потрясения в умах, но оказывало и продолжает оказывать огромное влияние на весь процесс воспитания. И точно так же как этот «молодой и никому не известный еврейский врач пробудил мир ото сна, заставив его все подвергнуть сомнению» (2), французский психоаналитик Дольто, женщина, христианка и врач, посвятившая свою жизнь воспитанию, обратилась к родителям, подросткам и маленьким детям, предложив им широкую программу ознакомления с психоанализом. И ее деятельность, во-первых, явилась большим вкладом в детский психоанализ, во-вторых, способствовала популяризации и распространению психоанализа среди родителей и, наконец, привела к изменениям в обществе, в той или иной степени инициированным ее творчеством. А сегодня мы констатируем недопонимание, если не травлю, объектом которой она стала после своей смерти.
Судьба ее книг также вышла из-под ее власти, но ее творчество продолжает тревожить души, оставаясь волнующим, динамичным, одним словом, живым. И как сказала Катрин Дольто: «Она ушла, но ее наследие продолжает жить» (3).
Тот, кто читал предыдущие главы, в которых мы пытались как можно объективнее и без предвзятости передать ее главные гипотезы, сможет воспользоваться ими в своей практике родителя, воспитывающего детей. Для этого нужно всего лишь внять ее плодотворным идеям, прислушаться к предостережениям и советам, которые она давала, чтобы решить проблемы каждодневной жизни. «Я знаю, что, когда я с вами разговариваю, я бужу в вас экспериментаторов, о чем вы уже догадались. И я знаю, что я ломлюсь в открытые двери, но, я думаю, мы должны с вами вести диалог, разговаривать, раз уж мы собрались вместе. И мы даже наберемся смелости и поговорим о непростых вещах, и я уверена, вы надеетесь, что я сообщу вам нечто экстраординарное, хотя, кроме своего опыта, мне с вами больше нечем поделиться» (4).
Действительно, между Дольто и ее аудиторией в большей степени шел обмен опытом, чем знаниями. И в этом она была согласна с Винникоттом, который говорил: «Больше всего родители нуждаются в том, чтобы понять скрытые причины, но им также нужны советы и инструкции, предписывающие, как поступать в том или ином случае. И нужно также, чтобы они могли экспериментировать, даже допускать ошибки, что дает им возможность обучаться, набираться опыта» (5). И Дольто, в свою очередь, разговаривала с родителями как практикующий психоаналитик и как женщина, имеющая большой опыт воспитания детей. И, делая это, она всегда осознавала спорный характер некоторых своих утверждений и понимала, что в будущем они станут предметом многих дискуссий. Это время настало, и именно поэтому нам кажется сегодня особенно важным читать и перечитывать ее книги, что принесет несомненную пользу родителям, а следовательно, и детям.
