Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Основное содержание достигнутых договоренностей, названных впоследствии «десятью заповедями»[114], сводилось к следующему: военная разведка — это исключительно задача абвера, и государственная полиция обязана немедленно без обработки передавать попадающие к ней военные сведения региональным органам и местным пунктам абвера; одновременно следует информировать абвер об источниках; уголовное преследование по делам о государственной измене и процессуальные действия (арест, следствие, полицейское обеспечение и т. п.) остаются в исключительном ведении гестапо, и все сведения, связанные с этим, должны передаваться гестапо; абвер не должен заниматься политической разведкой и т. д.
В каждом из этих пунктов, однако, на практике не обходилось без серьезных противоречий. Так, абвер-II имел задачей готовить неограниченно и по своему усмотрению скрытые военные акции на случай войны. И когда, например, встал вопрос об использовании представителей украинского меньшинства в Польше с целью заставить их агитировать своих соплеменников, служивших в польской армии, переходить на сторону немцев, то понадобилось предварительно собрать точнейшую информацию о политической обстановке в соответствующих районах страны.
Что касается контрразведки, т. е. внедрения в разведывательные службы противника, «игры» с ним путем подбрасывания то верных, то ложных сведений и введения в заблуждение, то эти задачи оставались целиком функцией абвера, и сведения об этом, попавшие в гестапо, должны были передаваться абверу. На практике же постоянно возникали коллизии, ибо выявление деятельности иностранных агентов почти всегда сопряжено с раскрытием предательства в своих рядах, и наоборот, разработка гестапо многочисленных отдельных случаев измены указывает на деятельность иностранной агентуры. Связники и контрразведчики, действовавшие за границей, нередко получали такие сведения, которые требовали их использования внутри своей страны, и наоборот, контрразведчикам внутри страны однажды приходилось специально выезжать за рубеж, чтобы там, пользуясь каким-то прикрытием, вступать в контакт с представителями вражеских тайных служб. Чтобы действовать успешно, контрразведка не должна перегораживать себя национальной границей. Канарис упорно защищал эту точку зрения, но почти ничего не добился. Остальные пункты договора касались правил доверительного сотрудничества обоих партнеров, но они не создали удовлетворительной базы для дальнейшей практики.
Советские авторы Д. Мельников и Л. Черная в своей книге «Двуликий адмирал. Главари фашистского шпионажа и их хозяева» называют Канариса «творцом концепции тотального шпионажа», имея в виду под шпионажем всю работу службы донесений, связи, разведки и контрразведки[115]. Уже одной только ссылки на разграничение компетенции абвера и СД в «десяти заповедях» от 21 декабря 1936 г. достаточно, чтобы убедиться в отсутствии у Канариса «принципов тотального шпионажа». В 1936 г. Канарис пробыл на своем посту всего два года и должен был делать большие уступки во всем своему оппоненту Гейдриху, который как раз и стремился к «тотальному шпионажу». Делать Канариса приверженцем и творцом «тотального шпионажа» — значит совершенно не знать историю абвера, которая была непрерывной цепью «сражений» против тотальных притязаний Гейдриха и СД, а затем Шелленберга с Кальтенбруннером в РСХА. Кстати, искать создателей «тотального шпионажа» следовало бы в царской России с ее недоброй памяти «охранкой», от которой Советы переняли очень многое. И на это прямо указывает бьющее в глаза подобие структуры РСХА и ОГПУ (затем — НКВД) в Советском Союзе, а также общая схожесть обеих террористических систем, ставших «союзниками» в 1939–1941 гг. и в конце концов начавших кромсать друг друга.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
