Я закрыл ноутбук, и мы с Кейном посмотрели друг на друга. Он сложил на груди крепкие руки. Потом кивнул:
– Да. Похоже, вы правы.
– Спасибо.
– Не за что. Так в чем проблема?
– В том, что у нас вешают все на Боба, – сказал я. – Все наши ресурсы уходят на поиски Мясника, серийного убийцы года. Операция «Толстяк» ни к чему не приведет.
Вверх по спине волной прокатилась боль, я стиснул зубы и выгнулся.
Сержант кивнул:
– Хотите найти того, кто вас избил.
– Я ищу убийцу. – Я вдохнул и выдохнул. – А вы способны мне помочь.
– Как?
– Дайте взглянуть на Письмо из Ада.
Кейн на секунду отвел глаза и вдруг разозлился:
– Письмо из Ада? Вы хоть понимаете, о чем просите? Оно потеряно.
– Не думаю. Мне кажется, оно здесь. Где-то в этой комнате. У вас.
– А что вы знаете о нем, детектив?
– Его еще называют Письмом для мистера Ласка. Написано в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году неизвестным, который утверждал, что он – Джек Потрошитель. Полиция пришла к выводу, что это послание действительно отправил серийный убийца, потому что вместе с ним доставили часть человеческого внутреннего органа.
– Что вы себе вообразили? – Сержант недоверчиво покачал головой. – Здесь не Музей мадам Тюссо, не выставка уродов! Здесь происходит обучение офицеров полиции.
– Я только хотел взглянуть на письмо.
– Но почему вы решили, что оно здесь?
– Не могу поверить, что его потеряли. Единственное письмо Джека Потрошителя? Бросьте. Да его бы вложили в папку, хранили и берегли.
– Зачем же нам врать?
– Чтобы люди не устраивали ажиотажа по поводу реликвии с дурной славой. Мы, конечно, не хотим, чтобы Джек прославился еще больше, ведь он и так уже культовая личность. Однако письмо мы наверняка сохранили.
– Мы?
– Полиция, хорошие парни. И если уж оно где-то в Лондоне, то именно здесь, в укромном уголке Черного музея.
Кейн рассмеялся.
– Пожалуй, однажды из вас получится детектив. Но какой будет толк от письма, если, допустим, я его покажу?
– Мы увидим, как пишет настоящий убийца.
Кейн шагнул к двери. Я думал, он позовет кого-то, и меня выкинут; впрочем, сержанту Кейну вряд ли потребовалась бы для этого помощь.
– Писем, чьи авторы называли себя Джеком Потрошителем, было множество, – сказал он, заперев кабинет на ключ. – Письмо «Дорогому шефу», открытка от Бесстыдника Джеки, письмо Оупеншоу. Письмо из Ада отличалось от них тем, что к нему приложили половинку человеческой почки.
Сержант снял со стены календарь с надписью «Полиция Центрального Лондона желает вам счастливого Рождества и Нового года». Под календарем оказалась дверца сейфа.
– Отвернитесь, детектив, – попросил Кейн и, пока я смотрел в сторону, набрал шестизначный код. – Письмо адресовано Джорджу Ласку, главе Комитета бдительности. Можете поворачиваться.
Он положил на стол темно-зеленую папку. Внутри был пластиковый конверт, а в нем – порыжевший от времени хрупкий листок бумаги.
Большие красные буквы, десяток строчек, слова начерканы торопливой рукой, словно в лихорадке.
– Почку кто-то выбросил, – сказал Кейн. – Вы уж простите.
Я начал читать:
* * *
«Из ада
Господин Ласк,
И так посылаю вам половину почки что я вырезал из одной женщены и схоронил ее для вас только поджарил кусочек и сьел было очень вкусно. Могу послать и окровавленный нош каким я ее вырезал, если только вы еще чуток повремините.
Поймайте-ка меня господин Ласк».
* * *
– Оно настоящее, – сказал я. – Сразу видно. Писал сам Джек Потрошитель.
Сержант кивнул:
– Ошибок тут больше, чем в других письмах, однако в полиции догадались, что это сделано нарочно. Письмо настоящее, а вот его безграмотность – подделка. Взгляните. Кажется, с орфографией у него беда, но он правильно поставил запятую в обращении и перед «если». В отличие от остальных автор не подписался Джеком Потрошителем. И он действительно приложил к письму человеческую почку.
– Его разозлили самозванцы, – сказал я. – Надоело, что всякие психи приписывают себе преступления, на которые у них не хватило бы ни безумия, ни навыков. В этот раз будет то же самое. Рано или поздно убийца объявится.
Сержант Кейн кивнул.
– Мясник Боб – фальшивка, – сказал я. – А письмо настоящее. Можно взять его в руки?
Хранитель Черного музея удивленно посмотрел на меня.
– Только осторожней, – произнес он.
Двадцать
– Одно убийство – драма, – сказала старший суперинтендант Элизабет Свайр. – Два – трагическое совпадение. А три – сенсация.
Звонок от начальства раздался, как раз когда Мэллори начал утреннее совещание. Пятнадцать минут спустя мы собрались в конференц-зале Нового Скотленд-Ярда. С высоты последнего этажа взгляд начальства радовали виды с открытки: Сент-Джеймсский парк и Темза. Правда, сейчас никому не было до них дела.
После смерти Гая Филипса операция «Толстяк» вышла на первые полосы газет. Мясника Боба называли серийным убийцей, он стал настоящей звездой. Популярная пресса разгулялась вовсю, однако не без трусливой оглядки на неадекватность героя. «Мясник Боб: палач богатых, защитник бедных?» – спрашивала «Сан».
Непопулярные издания видели в Бобе олицетворение бурного негодования, направленного против прогнившей общественной системы. «Мясник – бунтарь-одиночка?» – размышляла «Гардиан», словно Боб всего лишь громил витрины и воровал плазменные телевизоры.
Суперинтенданта Свайр это огорчило, а уж она-то умела выразить свое огорчение.
Это была пятидесятилетняя светловолосая женщина с устрашающей стрижкой, затвердевшей от лака, точно спартанский шлем. Свайр напоминала эксгумированное тело Железной Леди, миссис Тэтчер, с той лишь разницей, что в трупе душевной теплоты было все-таки побольше.
Она взирала на Мэллори ледяным взглядом:
– Изначально вы сомневались в том, что Мясник Боб – преступник?
– Да, мэм.
– Значит, вы исключили его из списка подозреваемых?
– Еще нет, мэм.
– Еще нет, мэм, – повторила она таким едким тоном, что им впору было удалять масляную краску.
Детектив Гейн слегка дрожащим голосом заговорил об анонимных сетях, луковой маршрутизации и слоях шифрования.
Свайр оборвала его:
– Давайте пропустим технические подробности. Скажите лучше, какова вероятность, что обычный психопат из социальной сети обладает столь сложной архитектурой безопасности?
