Он постучал в дверь кухни и вошел. Донна обернулась к нему от стола, на котором стояла миска хлопьев. На лице девушки застыла маска страха. Увидев, что пришел Фин, она расслабилась, но только чуть-чуть. Лицо Донны было бледным, полностью лишенным красок; под глазами залегли тени. Она испуганно заглянула Фину за спину, как будто ждала, что он придет не один.
— Где мой отец?
— Отсыпается после попойки.
— Вы серьезно? — она состроила недоверчивую гримасу.
Фин понял: Донна знает только одного Дональда — самоуверенного, богобоязненного, гремящего цитатами из библии. Образцового священника. Она понятия не имеет, что под броней религиозности скрывается другой, уязвимый Дональд Мюррэй. Тот, которого Фин знал ребенком. Тот, кого он снова увидел сегодня ночью, когда виски ослабил его защиту.
— А где Фионлах?
Донна кивнула в сторону гостиной:
— Кормит Эйлид.
Фин нахмурился.
— Эйлид?..
— Малышку.
Он понял, что впервые услышал имя своей внучки. До этого все говорили о ней «малышка» или «ребенок». А он сам не спрашивал, как ее зовут. Фин почувствовал: Донна смотрит на него так, словно с легкостью читает все его мысли. Он понял, что краснеет.
Фионлах сидел в кресле в гостиной. Левой рукой он обнимал малышку, правой держал у ее губ бутылочку. Круглые глаза на крохотном лице смотрели на отца с абсолютным доверием. Фионлах, казалось, был смущен тем, что отец застал его в такой ситуации. Но сдвинуться с места он не мог. Фин сел в кресло напротив. Воцарилась напряженная тишина.
— Мою мать звали Эйлид, — сообщил он наконец.
— Я знаю, — кивнул Фионлах. — Мы назвали дочь в честь бабушки.
Фину пришлось поморгать — глаза внезапно заволокло влагой.
— Она была бы рада.
На лице юноши возникла тень улыбки.
— Спасибо, кстати.
— За что?
— Вчера ты вступился за нас. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы ты не приехал.
— Бегство — это не выход, Фионлах.
— А где он — выход? — спросил юноша с негодованием. — Мы не сможем так жить.
— Не сможете. Но и выбрасывать жизнь на помойку нельзя. Вы сможете позаботиться о ребенке, только если вначале позаботитесь о себе.
— И как нам это сделать?
— Для начала тебе надо помириться с Дональдом.
Фионлах резко втянул воздух, отвернулся.
— Ты считаешь его чудовищем, но это не так. Он просто думает, что защищает свою дочь и внучку.
Юноша начал было спорить, но Фин поднял руку, прося его замолчать.
— Поговори с ним, Фионлах. Расскажи, что хочешь сделать в жизни и как намерен этого добиться. Скажи, что начнешь обеспечивать Донну и Эйлид, как только получится, и возьмешь его дочь в жены, когда сможешь предложить ей будущее.
— Но я не знаю, что хочу сделать в жизни! — голос юноши дрожал.
— В твоем возрасте почти никто не знает. Но ты умный парень, Фионлах. Тебе нужно закончить школу, потом — университет. И Донне тоже, если она этого хочет.
— А что нам делать до этого?
— Оставаться здесь, всем троим.
— Преподобный Мюррэй этого не позволит!
— Ты не можешь знать, что он позволит, пока не поговоришь с ним. У вас больше общего, чем ты думаешь. Он хочет для Донны и Эйлид только хорошего, и ты тоже. Тебе просто надо его в этом убедить.
Фионлах закрыл глаза, глубоко вздохнул.
— Это проще сказать, чем сделать.
Соска от бутылочки выскользнула изо рта Эйлид. Она протестующе забулькала, и юноша быстро поднес соску к перепачканным молоком губам. Машина Дональда стояла там, где обычно парковался Фин — на изгибе дороги над старой фермой и его открытой всем ветрам палаткой. Тяжелые низкие облака шли над самой землей, готовые пролиться дождем. Впрочем, пока они держали его в себе, как будто понимали: земля внизу не сможет впитать еще больше влаги. Фин подошел к машине и огляделся. Дональда нигде не было. По крайней мере, палатка оказалась на месте. Помятая, заляпанная дождем, с болтающимися шнурами, зато колышки прочно держались в земле. Бывший полицейский осторожно спустился к ней по мокрому склону и через распахнутый полог увидел, что внутри кто-то есть. Он встал на колени, забрался в палатку и обнаружил там взъерошенного Дональда. Тот сидел, скрестив ноги, на спальном мешке. На коленях его лежала папка с материалами о наезде на Робби.
Острый гнев пронзил Фина, и он выхватил у Дональда папку.
— Ты какого черта делаешь?
Священник вздрогнул. Ему явно было неловко.
— Прости, Фин. Я не хотел тут шпионить. Приехал к тебе, а тебя нет, палатка открыта и листы из папки разлетелись. Я их просто собрал, и… — он помолчал. — Я не мог не понять, что это такое.
Фин опустил глаза.
— Я ничего не знал.
Он забросил папку в дальний угол палатки.
— Это было давно.
Фин вылез из палатки и встал в полный рост. Гряда огромных туч шла, казалось, прямо над его головой. На лицо брызнуло — вот-вот мог начаться дождь. Дональд вылез из палатки вслед за ним, и двое мужчин встали бок о бок, глядя вниз на заброшенный огород, скалы и пляж. Через несколько минут Фин заговорил.
— Дональд, ты когда-нибудь терял ребенка?
— Никогда.
— Это ужасное чувство. В твоей жизни не остается смысла. Хочется лечь и умереть, — он взглянул в лицо священнику. — И не надо говорить мне о Боге и высшей цели. Я буду зол на него еще больше, чем сейчас.
— Хочешь рассказать мне, как все было?
Фин пожал плечами, засунул руки в карманы комбинезона и направился вниз, к скалам. Дональд быстро догнал его.
— Ему было всего восемь лет. У нас с Моной был не самый лучший брак, зато от него родился Робби. И это оправдывало все.
Внизу море накатывалось на берег медленными волнами. Они разбивались о камни, превращались в белую пену.
— Однажды Мона с Робби ходили за покупками. Мона несла сумки в одной руке, другой держала Робби за руку. Они подошли к переходу, где пешеход нажимает кнопку и потом переходит. Они дождались зеленого и пошли. И вдруг на «красный» выскочила машина и сбила их. Мону подбросило в воздух, Робби попал под колеса. Она выжила, он — нет, — Фин ненадолго прикрыл глаза. — Вместе с ним умерли и мы. Наш брак. Мы были вместе только из-за Робби. Когда его не стало, мы разошлись.
Они дошли до скал. Здесь почва из-за эрозии грозила осыпаться, и дальше идти было опасно. Фин внезапно присел, сорвал мокрую белую головку пушицы, покатал в пальцах. Дональд опустился на корточки рядом с ним. Океанские волны под ними шипели, как будто надеялись стащить людей со скалы, утянуть на глубину. В лицо летели пенные брызги.
