— Как долго она с ним прожила?
— Точно не знаю — лет десять, пожалуй. Она была совсем молоденькая, когда они встретились.
— А где встретились?
— Не могу сказать. Поймите, мы всегда были слишком разные. Я терпеть не могла жизнь в Лондоне, она не могла жить в деревне — во всяком случае, через десять минут рвалась назад в город. Деревню совсем не выносила.
— Значит, она бывала здесь?
— Да, пару раз, но очень коротко.
— Ферма принадлежит вам?
— Нет, мы ее арендуем. Хотелось бы купить, да денег нет. Выглядит она запущенной, но земли много, поэтому стоить будет несколько миллионов.
— У вашей сестры есть деньги, и она могла бы вам помочь.
Гонор потянулась за чайником:
— Возможно, но я бы ни за что не обратилась к ней за помощью. У меня есть муж, и он меня обеспечивает.
— А дети?
Помешивая чай, Гонор покачала головой:
— Нет, к сожалению.
— Как его звали?
— Простите — кого?
— Бывшего сожителя вашей сестры.
— Ох, я и не помню. Может быть, мой муж скажет.
— А он с ним встречался?
— Нет, но у него память получше моей. Еще чаю?
— Нет, спасибо.
Гордон намеревался попросить добавки и уже протянул Гонор чашку, но поставил ее обратно, увидев, что Анна поднялась и отнесла свою чашку к раковине.
— Не беспокойтесь, пожалуйста, у меня есть посудомоечная машина! — сказала Гонор.
— Место здесь чудесное, и от глаз укрыто.
— Да уж, даже бродяги редко забредают, слава богу.
— Если не знать о вашей ферме, ее ни за что не найти.
— Точно.
— Вы работаете?
— Нет, времени не остается: ухаживаю за нашей животиной. Но я люблю писать красками. Держала когда-то в Оксфорде антикварный магазинчик, правда, ничего особенного там не было, так, ерунда всякая. В отличие от сестры, меня никогда не привлекали материальные ценности.
Анна открыла дипломат и достала фотографию «мицубиси»:
— Вы не видели здесь этой машины?
Гонор взглянула на фотографию и пожала плечами:
— Нет. К нам редко кто приезжает, особенно на таких машинах, — вид у нее чудовищный.
— И не слышали о человеке по имени Донни Петроццо?
— Нет.
— А об Александре Фицпатрике? — спросила Анна, пристально глядя в красивые, широко открытые глаза Гонор.
— Нет. — В лице Гонор не дрогнул ни один мускул.
— Энтони Коллингвуд?
— Нет.
Последней Анна показала фотографию Фрэнка Брендона:
— Это — муж вашей сестры.
— Правда? Повторяю: никогда с ним не встречалась.
Анна убрала фотографии. Гонор посмотрела на Гордона:
— А вы ни о чем не хотите спросить?
— Пожалуй, нет.
Гонор дружелюбно рассмеялась, затем взяла поднос и начала убирать со стола посуду, словно подводя итог разговору. Однако Анна еще не все разузнала. Проходя мимо Гордона, она незаметно сунула ему в руку записку.
— Не покажете мне дом? — любезно попросила она. — Хотелось бы осмотреть его целиком.
Гонор напряженно улыбнулась:
— Ну что ж, смотреть тут особенно не на что, но прошу…
Анна прошла вслед за ней в переднюю, где валялись высокие резиновые сапоги, зонтики, старые складные стулья, а на выгоревших обоях «под ткань» висело несколько потемневших от времени эстампов.
— Давно собираемся навести здесь порядок, да руки никак не доходят. — Гонор открыла дверь в большую комнату, пропахшую плесенью. — Этой комнатой мы почти не пользуемся: она выходит на север и в ней практически не бывает солнца.
Гонор начала подниматься по лестнице, Анна шла следом. Они вошли в большую спальню, стены которой были сплошь уставлены полками с книгами; однако мебель в комнате выглядела вполне современной, особенно большая двуспальная кровать. Дальше оказалась маленькая спальня для одного человека, все свободное место в которой занимали картины, подрамник, кисти, краски и прочие необходимые для занятий живописью предметы. Понятно, почему сестра Гонор не приезжает сюда надолго, подумала Анна.
— Здесь я работаю. Еще я делаю керамику, у меня даже есть небольшая печь для обжига в одном из подсобных помещений во дворе.
— Как здесь спокойно, — заметила Анна, глядя в окно.
Гонор неожиданно подошла к ней ближе:
— Что вы ищете? Никак не могу понять, зачем вы приехали.
— Мы расследуем дело об убийстве мужа вашей сестры. В таких случаях приходится опрашивать самых разных людей.
— Жаль, что вам пришлось проделать столь долгий путь.
— Зато мы на некоторое время сменили обстановку, — ответила Анна, спускаясь по лестнице вслед за Гонор.
Когда они вернулись в кухню, Гордон как ни в чем не бывало сидел на диване.
— Когда вернется ваш муж? — спросила Анна.
— Это зависит от многих обстоятельств. В дни лекций он возвращается довольно поздно, потому что обедает в Оксфорде со своими приятелями.
— Сегодня у него есть лекции?
— Точно не знаю.
— А если позвонить ему и спросить?
Гонор поколебалась, затем пожала плечами и вышла в переднюю.
Взглянув на Гордона, Анна села рядом с ним.
— За кухней есть еще комната — кабинет или что-то вроде, — там компьютеры, мобильники… — понизив голос, отчитался Гордон.
Анна удивилась, что Гонор пошла звонить в переднюю, а не в комнату, о которой рассказывал Гордон.
— Фотографий там нет?
— Ни одной.
Странно — во всем доме ни одной фотографии. Услышав, что Гонор благодарит кого-то по телефону, явно завершая разговор, они замолчали. Гонор вошла в кухню:
— В кабинете его нет, он ушел около часа назад.
— Значит, едет домой?
— Не знаю.
— А нельзя позвонить ему на мобильный?
— У него нет мобильника — терпеть их не может.
Анна поднялась и взглянула на часы: шестой час. Она улыбнулась, поблагодарила Гонор и направилась к задней двери.
— У вас много сараев и подсобок.
— Да. Некоторыми из них мы пользуемся сами, а некоторые сдаем в аренду фермерам, которые время от времени ставят в них свои тракторы. Хотите пройтись по двору? Правда, там довольно грязно.
