— Не хочу оставаться здесь еще на одну ночь, — настаивала я на своем. — Особенно если дедушка умрет. Чем я смогу помочь ему тогда? Если хочешь остаться, оставайся, мама, а я попрошу Унсворта отвезти меня к Хенсонам. Нола говорила, что я могу приехать, когда захочу. Побуду там, пока не найду работу. Ты ведь на самом-то деле мне не мать, просто чужой человек. И всегда была, а я…
Я остановилась. Неужели это я говорю все эти жестокие вещи? Я видела, как исказилось лицо матери. Она сняла очки, две крупные слезинки скатились по щекам, а в глазах ее было столько горя, что любое сердце дрогнуло. Я упала духом, бросилась к ней, обняла, и на этот раз именно я — настоящая — успокаивала ее.
— Мама, мамочка, дорогая, я не хотела вести себя так по-свински, прости меня.
Она прижалась ко мне, вся ее оборона рухнула.
— Верунчик, я не хочу быть чужой для тебя. Знаю, наши отношения не назовешь идеальными, и все эти годы ты была вдали от меня. Я так раскаиваюсь в этом. Не надо было позволять отсылать тебя, тем более так надолго. Но меня заставили сделать это. У меня не было ни гроша в кармане, а мне так хотелось дать тебе хорошее образование — самое лучшее. Твои бабушка и дедушка согласились платить за него, но только на условиях, что ты не вернешься сюда. И лишь в самом конце, перед смертью ее высочества, они наконец сказали мне, что всегда знали — их сын был твоим отцом. А потом ты вернулась сюда, и твой дед увидел и признал тебя, но было уже слишком поздно. О, Верунчик. как бы я хотела иметь возможность все изменить, да сделанного не поправишь. Просто не бросай меня теперь. Я так одинока. Ты нужна мне, дорогая! — Она впервые сказала такие слова.
Как обычно, я тут же отозвалась на это проявление любви:
— Я не брошу тебя. Бедная мамочка, уверена, у тебя была ужасная жизнь. Но чем скорее мы покинем этот проклятый дом, тем лучше.
— Здесь не всегда было так, — всхлипнула она. — Тут было так спокойно, так красиво, это было самое замечательное место в Камберленде. Но теперь все изменилось, и не в лучшую сторону. Леди Грейс в гробу бы перевернулась, имей она возможность увидеть все это…
Я гладила ее седые волосы, а она плакала над судьбой этого дома и над своим прошлым. Без очков и со слезами на глазах, она показалась мне намного моложе и более ранимой, чем я могла себе представить. Все пережитые страдания были как на ладони. Без своей обычной резкости и холодности она была хрупка и безоружна.
Я почти не слушала ее, а она все говорила и говорила… о моем отце, о дедушке и бабушке, о собственных грехах, об ужасной смерти моего отца и так далее и тому подобное, как будто ей приносило это необычайное облегчение. Но я прислушивалась к шагам — не идет ли Лоренс объявить, что уже нет никакой необходимости разыскивать Питера Вайбурна по всему району, потому что дед умер.
Но он так и не пришел. Из холла не доносилось ни звука. Какая-то могильная тишина повисла над опустошенным домом. Через открытое окно я видела, как на верхушку вишни сел дрозд и радостно защебетал. Я еле держалась на ногах от усталости и, закрыв глаза, постаралась выбросить Лоренса из головы. Я должна суметь.
Вот так моя беззаботная юность умерла вместе с дедушкой. Я стала новой Верой — более зрелой, я переродилась, и это доставляло мне боль, а Лоренс сделал мои страдания просто невыносимыми.
Глава 15
Я так больше никогда и не увидела моего деда. Даже после его смерти, которая забрала старика на рассвете следующего дня.
Черная тень, которая все время висела над Большой Сторожкой, чуть не задушила нас в ту ночь. Что касается меня, то я едва не погибла, но прошло немало времени, прежде чем я была в состоянии вспомнить подробности безумного покушения Рейчел Форрестер на мою жизнь.
Лоренс Бракнелл ругал себя за то, что так неосмотрительно уехал и тем самым развязал сиделке руки, но я считаю, что виной всему мое упрямство и дурость. Он умолял меня немедленно покинуть замок, а я отказалась.
Когда доктор Вайбурн наконец-то появился, ему не осталось ничего, кроме как констатировать, что сэр Джеймс вряд ли переживет эту ночь. Сердце больного отказывалось служить, не помогал даже кислород.
Весь день мне приходилось сдерживать свое желание подняться наверх к дедушке, потому что я знала, что Лоренс там вместе с Рейчел, и воображение рисовало мне дикие картины их близости — я никак не могла забыть слова сиделки. Если она не обманула меня, после того, как все закончится, они станут еще ближе, твердила я себе, и это разбивало мне сердце. Они собираются пожениться, какие могут быть в этом сомнения, зато причин чувствовать себя униженной и страдать от воспоминаний о моментах счастья с Лоренсом в машине — сколько угодно. Но одного я никак не могла понять — зачем он обнял и так страстно поцеловал меня?
Я поделилась своими переживаниями с мамой, и ответ ее был коротким и полным горечи:
— Все мужики одинаковые! Ты красивая девчонка, Вера, милая, свежая и неопытная. Это забавляет его. Забудь о нем, и чем раньше это произойдет, тем лучше.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Лоренс спустился повидать нас обеих. Должна признать, что он совершенно не выглядел счастливым. Он как-то странно посмотрел на меня, думаю, совесть все же мучила его, а потом заговорил с моей матерью:
— Миссис Роуланд, думаю, между нами всегда было доверие и понимание, я прав?
Я подошла к окну и уставилась на окружающий пейзаж, до моего слуха донесся ответ матери:
— До сегодняшнего дня так и было, мистер Лоренс, но теперь…
— Нет времени вдаваться в дискуссии. Просто я хотел бы попросить вас забрать отсюда Веру, и немедленно. Уезжайте сегодня же, прошу вас, — прервал ее Лоренс.
Я знала, что мама и сама хотела уехать, но такой приказ вызвал в ней протест:
— Послушайте, мистер Лоренс, я работаю на сэра Джеймса и не намерена выполнять чьи бы то ни было приказы до самой его смерти.
— Мой дядя не в состоянии распоряжаться. — Мне показалось, что голос Лоренса звучит устало и измученно, но мне было наплевать на это. Он не вызывал во мне ничего, кроме холодной ярости.
Но было ли это правдой? Разве каждый мой нерв не трепетал при звуках его голоса и от сознания того, что он тут, рядом, стоит только оглянуться? Разве мне не хотелось броситься в его объятия и целовать, целовать, еще хоть раз ощутить вкус его губ, перед тем как проститься навечно?
— Я понимаю, что сэр Джеймс смертельно болен… — начала было мама.
— Он не просто смертельно болен, он умирает, миссис Роуланд, и доктор Вайбурн сказал, что это дело нескольких часов. Сегодня, может быть ночью, а скорее всего, к утру его не станет.
— Так позвольте узнать, что за спешка? Зачем нам с Верой уезжать?
Ответ дался Лоренсу с трудом, и прозвучал он как-то скованно:
— Сейчас я не могу ничего объяснить, скажу только, что должен держать все под контролем, пока из Ланкастера не приедет адвокат прадядюшки, мистер Бунхам.
