– Но я просто не хочу! – крикнула она, изменяясь в лице. – Я хочу делать все сама. Хочу работать, искать покупателей, продавать товар, получать за него деньги. Мне это нравится. Ты можешь понять?
– Какая разница? Странно, ведь только потому, что я хочу работать, все думают, будто я сошла с ума.
– Это большая разница, – терпеливо возразил Джонатан. – Ты можешь что-то делать сама, но при этом иметь компаньонов, Мари и Бертранду. Почему не меня?
– Потому что они не командуют мною. Кроме того, посмотри на себя. Ты же не допускаешь меня до своих дел!
Настала его очередь разозлиться.
– Да потому, что мои дела опасны. А ты даже не обещаешь мне, что перестанешь в них вмешиваться. Ты женщина, не забывай об этом, а для женщины это небезопасно, и я должен заниматься ими…
Он чуть не сказал «один», но вовремя остановился.
– Одинокий волшебник! – Маргарет иронически посмотрела на него.
Она оглянулась, чтобы понять, где они находятся.
– Овощи, – напомнил он. – Ты хотела купить овощей, вот, выбирай, что тебе нужно.
Маргарет машинально взяла две золотистые луковицы, расстроенная тем, что им так трудно понять друг друга.
27
Тебе пора домой, – сказал Джонатан, когда Маргарет закончила покупки. – Где вы остановились?
– Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь показать тебе?
– Как хочешь, я все равно узнаю.
Она недовольно фыркнула.
– Ну и характер, – Джонатан шутливо погрозил пальцем. – Перестань сердиться.
– От тебя просто невозможно отделаться.
– Ничего не скажешь, откровенное признание. Но не бойся. У меня много своих дел. Я как раз собирался попрощаться.
К ним подошел человек и приподнял шляпу. Маргарет узнала светловолосого датчанина.
– К вашим услугам, капитан.
– Это Корнелиус Ван дер Ворн, – представил его Джонатан. – Если помнишь, он был со мной в Клифтоне. Корнелиус, ты знаешь моего хорошего друга Маргарет Лонглит. Маргарет, завтра утром Корнелиус зайдет за тобой. Какое время тебя устраивает?
– Зачем зайдет? – удивилась Маргарет.
– Тебе нельзя выходить без сопровождения, я уже устал повторять. А приедет твой дед, станет еще опаснее.
– Но я вовсе не желаю, чтобы около меня постоянно кто-нибудь находился!
– Опять характер? – Джонатан строго взглянул на нее.
– Нет, любовь к уединению, – с достоинством возразила Маргарет.
Он не стал продолжать спор и обернулся к датчанину:
– Проводи, пожалуйста, леди до дома. – Затем деловито обратился к Маргарет: – Он зайдет за тобой в восемь утра. Не заставляй его ждать, прошу тебя.
Джонатан до вечера занимался делами в кавалерийском полку: тренировал новичков, придирчиво осматривал приобретенное ими оружие и обмундирование, советовал, где можно купить повыгоднее. При этом в его воображении постоянно присутствовала маленькая девочка, одиноко склонившаяся над работой, озабоченная обеспечением семьи. Теперь это самостоятельное дитя выросло в очаровательную молодую женщину с требовательным и независимым характером. Ничего удивительного, что еще в Лулворте она противилась его помощи, неудивительно, что негодует и теперь. Никто не помогал ей, пока он не появился, поэтому она приняла это за навязчивость.
Еще одно его мучило – неотступное желание как можно скорее отомстить своему палачу. Но его вынуждала медлить королева.
Вечером Джонатан стоял в приемном зале ее величества в Гринвич-Паласе, хмуро глядя на завешенный мольберт в центре помещения. Он медленно повернулся к графу Винфорду, мужу своей сестры:
– Повтори, я не расслышал.
– Я говорю, что знаю из надежного источника, что Елизавета пригласила герцога Алансона в Англию.
Граф Винфорд, Кристофер Говард, или Кит, как звали его друзья, с тяжеловатой грацией поднялся со стула, обитого блестящим шелком, и выпрямился во весь свой могучий рост, приглаживая светлые вьющиеся волосы.
– Она желает увидеть его, прежде чем назначить день свадьбы. К сожалению, герцог, кажется, склонен принять приглашение.
– Я сразу понял, что затевается что-то серьезное, когда она отказалась подписать мои бумаги для отъезда в Нидерланды, – недовольно пробормотал Джонатан.
Сегодня он больше, чем обычно, досадовал на свою задержку в Англии.
– Королева обещала, что позволит мне уехать, когда закончу дело в Йоркшире. Но вчера, когда я назвал день своего отъезда, она отказалась отвечать. Вместо этого потребовала, чтобы я присутствовал на том дурацком балу, который она затеяла в честь французов. Велика честь для этой жеманной лягушки, посланной Алансоном, чтобы обхаживать королеву.
– Мне тоже пришлось пойти по ее настоянию. – Кит с тем же раздражением на лице раскинул руки в стороны. – Семьер нравится мне не больше, чем тебе, но не стоило вести себя, как медведь: просидел в углу весь вечер.
– Спасибо, дружок, за комплимент. Ты всегда был честным малым. – Джонатан криво усмехнулся. Он не хотел сердить Кита, который взял его в кавалерию и помог попасть на войну в Нидерланды. – Сожалею, что не смог последовать твоему примеру и участвовать в танцульках. Но не могу же я веселиться, когда должен быть на поле боя. А ее величество требует от меня всяких пустяковых услуг. Как прикажешь терпеть это?
– Конечно, ты прав, а вот Елизавете последнее время не хватает здравомыслия, – Кит подошел к окну глотнуть свежего воздуха. – Она, видишь ли, влюблена и обижается на любого, кто вольно или невольно может оскорбить ее будущего мужа. Помни об этом и думай, что говоришь.
Джонатан поставил свой стул подальше от стены, завешенной гобеленами, из которых один, изображавший толпу коленопреклоненных паломников, жадно внимающих праведнику, особенно раздражал его. Множество широко распахнутых глаз словно следили за находящимися в приемной.
– Разумеется, я буду осторожен. Но каково было вчера наблюдать, как она краснеет от комплиментов этой лисы Семьера! Я не говорю, что она их не заслуживает. Но все знают, что пока он вьется вокруг нее, французские посланники торопят с брачным соглашением. Они рассчитывают, что она окончательно потеряет голову и заставит своих министров на все согласиться.
– Да уж, посол Мовизьер проявляет неприкрытую алчность.
Кит вразвалку подошел к мольберту, откинул покрывало, закрывавшее укрепленный на нем портрет, и скорчил гримасу.
– Лично я надеюсь, что этот брак никогда не состоится. Мне все это кажется слишком подозрительным: и шума по этому поводу многовато, и спешка просто неприличная.
– Полностью с тобой согласен, – горячо поддержал его Джонатан. – Жан де Семьер определенно только приманка, он ведь всего лишь главный камердинер герцога. Елизавете же придется иметь дело с самим Алансоном.
