– Это мамины, она в этом ожерелье на портрете, который у меня есть. Ничего не понимаю.
– Ваш поверенный сохранил их для вас.
– Но сэр Фредерик утверждал, что украшения продали, чтобы заплатить за уход за больной матерью.
– Он лгал, скорее всего, чтобы они вам не достались и чтобы вы не задавали лишних вопросов поверенному.
– Но как? – Перебирая сапфировый гарнитур, Аманда подумала, что глубокая синева камней очень походит на цвет глаз Рекса, но без его крошечных серебряных искорок.
Реке поглядывал на лежавшие на ее коленях сокровища, будто оценивая их стоимость.
– По словам поверенного, ваша мать понимала, что сделала плохой выбор. Ее вдовья доля и выплаты давно пропали, но у нее остались драгоценности. Они принадлежали лично ей. Она могла оставить их дочери по завещанию, что она и сделала, вместо того чтобы напрямую передать их вам. Она заставила поверенного забрать драгоценности, пока они не попали в жадные лапы сэра Фредерика. Поверенный клянется, что ее желание было засвидетельствовано и зарегистрировано, на основании этого он утаил драгоценности от вашего отчима.
– И от меня.
– Сколько вам было, когда умерла ваша мать, семнадцать? Сэр Фредерик забрал бы их у вас и заложил прежде, чем вы успели бы их пересчитать. Ваша мать знала об этом. Она хотела, чтобы наследство попало к вам, когда вам исполнится двадцать пять или когда вы выйдете замуж.
– Тогда сэр Фредерик не смог бы помешать мне покинуть его дом и избавиться от его опекунства. Но вы говорите, что поверенный отдал их вам для меня. Он думает, что я не проживу три года до своего двадцатипятилетия?
Рекс снова сел и, переглянувшись с кузеном, обдумывал, что сказать.
– Он… мм… думал, что вы можете использовать драгоценности для побега.
– А-а… На случай, если вы не найдете доказательств моей невиновности. Теперь мне понятно, почему вы так озабочены.
Не отрицая возможности побега, она снова принялась разбирать ожерелья и браслеты, складывая комплекты на столе, рядом с забытой чашкой. Разглядывая на свет сверкающие украшения, Аманда начала всхлипывать, вспоминая, как мать надевала их на бал или на званый ужин, как в детстве ей разрешали играть с драгоценностями матери, и она думала, что больше никогда не увидит такого блеска, такого сияния. Это были подарки любящего мужа, но мать всегда говорила, что самый дорогой подарок лорда Карвилла – сама Аманда. У Аманды когда-нибудь будет еще лучший подарок, обещала мать.
– Я не думала, что снова их увижу, даже изумруды бабушки, которые передавались старшей дочери в роду моей матери. От родителей мне остался только жемчуг. – Она тронула нитку на шее. – Полагаю, сэр Фредерик счел его недостойным внимания. Или думал, что если заберет жемчуг, то придется мне купить какие-нибудь безделушки, чтобы я презентабельно выглядела в обществе. – Она снова начала всхлипывать, теперь уже громче.
– Черт! – выругался Дэниел. – Вы ведь не собираетесь плакать?
– Конечно, нет, – всхлипнула Аманда, по ее щекам катились слезы. – Просто это очень… трогательно… узнать, как мать заботилась обо мне, сколько усилий приложила… Я чувствую это спустя годы, в тот момент, когда больше всего в этом нуждаюсь. Она не хотела, чтобы я зависела от сэра Фредерика или кого-то еще, и теперь мне это не нужно. Я могу заплатить за свою жизнь, нанять себе адвокатов. Это словно подарок с небес. Я правда счастлива.
– Разрази меня гром, вы на счастливицу не похожи, – с братской прямолинейностью заявил Дэниел. – Вся в пятнах, красная. Не могу я видеть женских слез, мне тут же самому плакать хочется. И голод мучит. Я всегда ем, когда я в печали и унынии. Спросите Рекса.
– Не обращайте на него внимания, когда он счастлив, он тоже есть хочет. И не думайте об адвокате. Леди Ройс может позволить себе это для своей крестницы.
Аманда кивнула, но продолжала ронять слезы на фамильные драгоценности.
Дэниел вскочил, рассыпая крошки, и двинулся к двери.
– Я знаю только одно. Мороженое от Гантера меня всегда веселит. – Свистнув, он позвал собаку. – Идем, Верити, поищем чего-нибудь получше, чем хлеб с маслом. Мы вернемся с полным ведром, если оно не растает.
– Трус, – прошептал Рекс, когда кузен прошмыгнул мимо.
– Как всегда, – согласился Дэниел, вручив ему запасной носовой платок. – Он тебе понадобится, если она похожа на мою сестру.
Аманда теперь откровенно рыдала, не пытаясь скрыть своих чувств.
– Позвать няню? Может быть, вам принять настойку опия? – беспомощно спрашивал Рекс. – Что вам принести? Что вам нужно?
– Мне… мне нужна собака.
Собака? Женщина, которой грозит смертный приговор, у которой гора драгоценностей, хочет собаку? Рекс решил, что несчастья надломили ее хрупкий организм. Во всяком случае, они будут повинны в ее безумии, если это с ней произойдет.
– Я думаю, что вам нужно принять настойку опия. А может быть, выпьете бренди?
– Нет, мне нужно, чтобы меня кто-то любил, как любила мать. Как вас любит ваша собака.
– Вы, кажется, не заметили, что эта предательница при первом упоминании о еде сбежала с моим кузеном.
– Но Верити вернется. А у меня есть лишь холодные камни моей матери.
Они стоили целое состояние, но Рекс мог понять, о чем говорит Аманда. По крайней мере, думая, что может.
– Она вас очень любила.
– Я никогда так о ней не тосковала, но вам этого не понять.
Она была не нрава. Он слишком хорошо это понимал.
– Моя мать оставила нас, когда я был мальчиком.
Аманда не знала всей истории, ее никто не знал.
– Простите.
– Не за что, мы справились. У меня были отец и няня. Моя тетя, мать Дэниела, жила поблизости.
Аманда заплакала еще горше, о себе, о нем. Черт, подумал Рекс, у нее столько слез, что можно оплакать веек сироток на лондонских улицах.
Любой джентльмен обнял бы ее, чтобы она могла выплакаться у него на плече, но только выродок вроде него, решил Рекс, радовался бы такому поводу обнять ее.
– Вы не одна, дорогая, у вас есть я. Признаю, это не очень много, но я здесь, рядом с вами. – Он теперь сидел на диване, а Аманда у него на коленях, и это совершенно не соответствовало кодексу поведения джентльмена.
Но его объятия, очевидно, не успокоили ее, поскольку она продолжала рыдать. Проклятие! Рекс гладил Аманду по спине, растирал плечи.
– Ну-ну…
Аманда не утихала. У нее было полное право плакать и стенать. Время бежало, а он так и не нашел настоящего убийцу. Теперь Рекс предупредил ее, чтобы она не вздумала скрыться. Он не оправдал ее надежд, ему самому хотелось разрыдаться.
