Рамона заставляла себя поднять голову, но не могла. Потому что, стоило ее поднять, как пришлось бы думать, что дальше. У нее не было на это сил.
Она почувствовала, как кто-то открыл кабину, но даже не пошевелилась — теперь она дома и ей некого бояться.
Потом почувствовала, как горячая рука легла ей на спину.
Мгновенно, словно не было никакой усталости, ее руки взметнулись и обхватили горячую шею.
Рамона мечтала об этом миге весь долгий путь.
— Рамона, — шептал Гай, пытаясь снять ее руки. — Погоди…
— Гай, Гай, это ты! — Она цеплялась за него. — Слава Богу, это ты. Я так боялась…
В его голосе Рамона уловила нечто, что заставило ее открыть глаза и посмотреть на мужа.
— Ну конечно, боялась. Я хотела спасти тебя… Спасти нас…
Гай смотрел в ее горящие глаза, в которых была самая настоящая любовь, и почувствовал, как краска стыда заливает лицо, нет, не только лицо, но и тело. Как он мог даже на долю секунды допустить, что Рамона, его жена, заодно с Элен! Никогда, никогда Рамона не узнает об этой постыдной мысли.
— Ты спасла нас. Спасла нас обоих. Я все знаю.
Рамона вытирала слезы, а они снова и снова катились из глаз и делали это без всякого разрешения.
— Нет, ты не знаешь всего.
— Ты мне расскажешь. — Гай смотрел на нее, и его сердце переполнялось нежностью. — Я виноват перед тобой, Рамона.
— Я тоже виновата перед тобой, Гай, — сквозь слезы бормотала она.
— Вот и все. Все хорошо… — уговаривал он, протягивая ей носовой платок.
Рамона уткнулась носом в белоснежный платок мужа, от которого пахло его любимым табаком.
Гай засмеялся.
— Если бы не он… — Рамона покачала головой.
Эпилог
Гай слушал Рамону, и сердце его сжималось от страха. Да она сама-то понимает, как рисковала?!
Судя по всему — нет. И это хорошо, потому что иногда опасно знать до тонкостей отчаянность своего положения. Он тоже не осознавал, насколько был близок к краху. И в бизнесе, и в семейной жизни.
— Ты говоришь, тебе принесли записку?
— Да, анонимную.
Гай кивнул и уткнулся ей в макушку. Рамона засмеялась.
— Не клюйся как петух.
— Если я петух, тогда ты курица.
— Но не мокрая.
— Сейчас будешь мокрая. — Он вскочил с кровати и подхватил ее на руки.
— Ой! — завопила Рамона. — Куда ты меня тащишь?
— Хочу сделать тебя мокрой курицей!
Ванна была уже полна, а ванная комната благоухала ароматом самшита.
— Не могу поверить, — пробормотала Рамона. — Как сильно пахнет Парижем. Когда я была там в последний раз…
— Только не говори мне, что зимой там тоже пахло самшитом. А мы туда ездили в последний раз зимой, — заспорил Гай.
— Ну да, конечно, — быстро согласилась Рамона.
Она чуть не проговорилась, что летала в Париж осенью, совсем недавно. И не захотела видеть Гая. Не надо ворошить прошлое. Пускай прошлое там и останется, в прошлом.
— Но мы с тобой поедем в Париж этой осенью? — сказала она. — Правда? И там будет пахнуть вот так, самшитом…
— Обязательно, — пробормотал Гай, протягивая к ней руки и привлекая Рамону к себе.
Она не противилась. Рамона ощущала легкую дрожь в теле, предвкушая то наслаждение, которое снова испытает этой ночью. А она-то думала, что это чувство навсегда покинуло ее, что оно — только для ровесников Патрика.
— Мы ведь поедем встречать Патрика, когда он прилетит с Сейшел?
— Обязательно, — промурлыкала она, закрывая глаза.
Гай поцеловал ее сначала в один глаз, и тот закрылся. Потом во второй — тот тоже закрылся. Но открылся первый, и Гай прошелся по глазам Рамоны во второй раз. Они играли в игру, которую придумали давным-давно, но, оказалось, в нее приятно играть и сейчас.
Рамона села в воду и обхватила Гая руками за талию. Он догадался, чего она хочет, и тоже сел, вытянул ноги и придвинулся ближе к ней.
— Как давно мы не делали этого… — пробормотала она.
— Но ведь мы не забыли, правда?
— О нет, — заверила Рамона, ощущая прилив желания от прикосновения его тугой плоти. — Скорее!..
Гай тихо засмеялся.
— Ты по-прежнему хочешь без прелюдии?
— Она была, причем чересчур долгая. Я слишком сильно тебя хочу.
— А как я хочу наверстать упущенное!
— Нет, не упущенное. Ты хочешь отдать мне накопленное, — бормотала она, запрокидывая голову.
Рамона тяжело дышала, двигаясь в такт движениям Гая. На плечах ее пузырилась и лопалась пена. Темные соски выныривали, протыкая белоснежную поверхность самшитовой пены. Это зрелище невероятно возбуждало его.
Боже, думал Гай, как я мечтал об этом миге, как надеялся! Он не верил, что любовь и страсть ушли из их жизни навсегда.
Рамона теснее прижалась к нему, Гай чувствовал, что она вот-вот приблизится к самому желанному мигу, и он не собирался ее разочаровать…
— Ох, Гай… — ее живот бился в конвульсиях, как прежде, она хрипло дышала, — ох, Гай!..
— Рамона! — выдохнул он. — Моя Рамона!
И она ощутила, как в ее тело снова вливается его сила. Та, из которой зарождается новая жизнь.
А ведь на самом деле наша общая жизнь, которая едва не рухнула, зарождается снова, думала Рамона, лежа рядом с Гаем и наблюдая, как вытекает из огромной ванны вода.
— Ты такая красивая, Рамона, — глядя, как вода уходит, оставляя ее тело нагим, проговорил Гай, и в его голосе Рамона услышала восхищение. — Ты невероятно красивая женщина.
— Ты тоже красивый, Гай. — Она облизала пересохшие губы. — Ты ничуть не изменился с тех пор, как я впервые увидела тебя голым.
Он засмеялся.
— Значит, мы оба такие же, как прежде.
— Да, но мы все равно начинаем новую жизнь.
— Я готов. Ты соединишь свою новую жизнь с моей? — Гай улыбнулся.
— Даже теснее, чем ты думаешь.
— Вот как? Но возможно ли еще теснее? — спросил он, обнимая влажное тело Рамоны.
— Возможно. Мы соединимся с тобой в бизнесе, — сказала она и обрадовалась, не заметив на лице Гая удивления. — Я займусь текилой, — добавила Рамона, — но об этом мы поговорим позже.
