Когда уроки заканчивались, Кокрофт садился в автобус и ехал домой. Всю дорогу он мечтал лишь об одном: остаться в школе и заниматься тем, чем наверняка занимаются мальчики после того, как воспитатель пожелает им спокойной ночи. Несмотря на неприязнь одноклассников и собственный страх перед ними, больше всего на свете ему хотелось, чтобы мальчики тихо подкрались к его кровати и, навалившись всей толпой, трахали его до тех пор, пока задница не разлезется по швам. А потом, обнимая и целуя его, говорили бы, что их любовь к Кокрофту так велика, что ее невозможно описать словами. Но он садился в автобус и возвращался домой, где его ждали мама и папа и где большую часть вечера он проводил в одиночестве у себя в комнате, развлекаясь игрой на пианино и скрипке, — чтобы купить эти инструменты, родителям пришлось залезть в огромные долги. Он мог только догадываться, что происходит в спальнях после отбоя. Кокрофт часами играл на рояле и, дав волю воображению, рисовал захватывающие дух картины: ему виделась залитая лунным светом комната и обнаженные тела одноклассников — они, точно змеи, сплетаются в тугой клубок и, охваченные страстью, совокупляются на полу спальни.
Он мечтал ходить в обычную школу, в которой учились соседские мальчишки, те самые мальчишки, которые издевались над ним, выкрикивая в спину разные обидные и, надо сказать, вполне справедливые прозвища, когда Кокрофт, затянутый в свою нелепую форму, вылезал из автобуса и шел домой. Возможно, тогда, думал Кокрофт, он не потратил бы свою молодость на отчаянные попытки добиться внимания людей из высшего общества, у которых слишком много денег и слишком пышные титулы и которым никогда не придет в голову безумная идея бросить свой особняк, банк, элитарный гольф-клуб и красавицу жену ради любовника — никому не известного музыканта.
— Это было ужасно, — пробормотал Кокрофт, обращаясь к сидящему рядом Боснийцу. Молодой человек, как обычно, смотрел в какую-то точку на горизонте, никак не реагируя на слова старика. — Они ненавидели меня. Я так и не смог найти себе товарища. В моем классе училось еще несколько мальчиков из небогатых семей, которые, как и я, получили стипендию. Но они были хорошими спортсменами и примерными учениками, поэтому аристократы принимали их в свою компанию. А я кто такой — маленький и неуклюжий заморыш со скрипкой в руках, который весь день пугливо жмется по углам, а вечером возвращается в свой жалкий домишко на окраине города, где живут маленькие, ничем не примечательные люди. — Кокрофт вздохнул и, безнадежно махнув рукой, залпом допил остатки вина. — Я всегда был изгоем. Среди аристократов не нашлось места такой посредственности, как я.
В школе, где учился Босниец, тоже было несколько мальчиков, которым посчастливилось получить стипендию и попасть в дорогой частный пансион. Он немало поиздевался над этими хлюпиками: «Что вам предстоит — изо дня в день ходить на работу и пахать от зари до зари, чтобы заработать на кусок хлеба». В отличие от них Боснийца ждало обеспеченное будущее, приятная беззаботная жизнь, несложная, хорошо оплачиваемая работа в фирме отца, расположенной в красивом здании в Сити, а также приличное наследство и неограниченный доступ к капиталам семьи. Он так и не смог простить отца за то, что тот лишил его этого прекрасного будущего, потеряв почти все имущество в результате неудачной игры на бирже. Когда отец разорился, мальчику только-только исполнилось четырнадцать. Родители, полные решимости дать сыну достойное образование, не хотели, чтобы он учился в государственной школе, или, точнее, не желали видеть его дома во время учебного года, и поэтому, приложив неимоверные усилия, они наскребли денег, и мальчик остался в своем частном пансионе, однако с ужасом понял: если он хочет иметь то блестящее будущее, которое до сих пор казалось ему само собой разумеющимся, то после окончания школы он вынужден будет работать как самый обычный человек. Отцу пришлось продать лондонскую квартиру, расположенную в Сент-Джон-Вуд, где, как изначально предполагалось, мальчик должен был жить, пока не займет прочного положения в обществе и не сделает быстрой и успешной карьеры. Теперь ему придется снимать жилье и самому платить за него, а это означает все то же: необходимость думать, как и где заработать деньги, а потом отдавать с трудом добытые крохи владельцу квартиры — какому-то совершенно постороннему человеку. От подобной перспективы у него холодела кровь и волосы вставали дыбом. Он долго ломал голову, пытаясь что-нибудь придумать, и годам к шестнадцати пришел к выводу: злодейка судьба обрекает его на необходимость трудиться в поте лица, но он не намерен надрываться и проливать этот самый пот.
Он начал свою карьеру с продажи одноклассникам небольших доз марихуаны и экстази. Дела пошли довольно успешно, вскоре он сколотил начальный капитал и решил несколько расширить бизнес. Одно время он пытался переключиться на амфетамин и ЛСД, но среди подростков эти препараты большой популярностью не пользовались (исключение составляли поклонники группы «Темная сторона Луны» — безмозглые сопляки, изредка покупавшие дозу-другую), серьезные же клиенты вообще считали их дешевкой, недостойной золотой молодежи. Вскоре он понял, что настоящие деньги можно сделать только на кокаине, который и стал основным источником его доходов. Он покупал кокаин у местных дилеров и продавал одноклассникам по вполне приемлемым ценам — всего в два раза дороже. Дело было несложным, и он ни разу не попался. Окончив школу и поступив в приличный университет, он стал продавать кокаин мальчикам и девочкам из состоятельных семей, у которых имелись деньги на наркотики, но не хватало смелости обратиться к настоящим дилерам. После окончания университета он поселился в хорошем районе в центре Лондона и развернулся по-настоящему. У него была прочная репутация порядочного торговца, который снабжает белым порошком порядочных джентльменов: за товар берет недешево, но дело ведет честно. Он пользовался большим успехом у женщин, и местные красотки дрались за право переспать с ним.
Устроившись на работу в редакцию мужского журнала, владельцем которого был его университетский товарищ, он два-три раза в неделю появлялся в офисе, с глубокомысленным видом сидел за столом и почти ничего не делал. Он не нуждался в деньгах, но работа позволяла ему выглядеть в глазах семьи и налогового инспектора честным человеком, который непосильным трудом зарабатывает себе на хлеб. Кроме того, имея статус корреспондента стильного журнала, он мог свободно появляться в тех местах, где веселятся представители золотой молодежи, которые с радостью готовы раскошелиться на хорошую дозу кокаина. Лишившись причитающегося ему богатства и возможности вести беззаботную жизнь, он неплохо существовал, отщипывая по кусочку от богатства молодых людей, отцы которых не пустили на ветер все свои капиталы и которые, изнывая от скуки, искали все новые и новые способы потратить доставшиеся им миллионы. Лондон просто кишел этими юными бездельниками, а летом Босниец направлялся вслед за ними в Коуз-Уик[4]. Поскольку молодежь постоянно веселилась и, кочуя с одной яхты на другую, устраивала грандиозные вечеринки, он с легкостью зарабатывал до семи-восьми «косых» в неделю. Возвращаясь в Лондон, он сам устраивал веселые пирушки с шампанским и шлюхами.
