– Другим – это как?
Я задумался, подбирая слово.
– Теперь я живу как будто поперек всего привычного.
– Ну, я тоже всегда поперек всего жила, но это еще не все. Бывало и другое. Надеюсь, теперь я тоже совсем другая.
Вдруг я услышал наши слова точно со стороны и занервничал: такое люди говорят за секунду до того, как их самолет врежется в гору. Я стиснул Амариллис в объятиях и снова поцеловал ее, а потом отстранился и прочел надпись на ее футболке:
«С тяжелым сердцем мы послали им вдогонку троекратное «ура» и вслепую, точно судьба, пустились в пустынную Атлантику».
Герман Мелвилл. «Моби Дик»[115]
– Что там? – спросила Амариллис.
Я сказал ей.
– Это что – из ящика «Опасения и сомнения»? – Она глядела мне прямо в лицо.
– Ты на этой дороге не единственная, кто в себе сомневается.
– Ты боишься?
– Да.
– Чего?
– Потерять тебя.
– Каким это образом, интересно, ты можешь меня потерять?
– Не знаю. По-моему, я боюсь тебя потерять только потому, что не потерять тебя – для меня самое важное на свете.
– А по-моему, невелика была бы потеря.
– Ты сама не понимаешь, чтó ты для меня значишь, Амариллис!
– А чтó я для тебя значу?
Свет вспыхнул в отдалении – желто-розово-оранжевый, как японский фонарик. Я его сюда не звал; усилием воли я попытался убрать его, но он все приближался.
– Амариллис, – сказал я. – Я знаю, что ты о себе не слишком высокого мнения; я и сам не слишком высокого мнения о себе. Но если мы с тобой, при всех наших недостатках, будем друг другу верны…
Амариллис вдруг задохнулась, будто ее ударили в живот.
– Питер! – воскликнула она. – Ты знаешь, что я люблю тебя. Но раз уж наступил момент истины, я должна сказать, что единственное, чего мне не удавалось никогда, – это хранить верность.
– Мне тоже, но раз уж у нас с тобой все оказалось по-иному, чем с другими, может, и в этом отношении все выйдет иначе.
Амариллис вцепилась мне в руку.
– Помнишь, Питер, – прошептала она, – там, в отеле «Медный», ты сказал, что мы будем вместе отныне и докуда бы то ни было.
– Помню.
– А как ты думаешь, это будет докуда?
– Да выбрось ты из головы все эти «докуда», Амариллис! Мы с тобой будем вместе отныне и всегда, до бесконечности, – успел проговорить я, прежде чем Финнис-Омисский автобус навис у нас над головами, – но в сувенирную лавку мы сегодня, кажется, не попадем.
Амариллис уставилась на автобус, не веря своим глазам. Лицо ее исказилось от гнева; такой рассерженной я ее еще никогда не видел.
– Это же твой зазор, Питер! Ты должен был меня охранять! А теперь нам обоим крышка.
– Я не нарочно, – сказал я. – Да и вообще, это же не конец света! Последняя поездка на этом автобусе, если ты помнишь, закончилась приятным вечером в отеле «Медный».
– Ты не понимаешь. Это совсем другое дело… теперь все очень серьезно… На этот раз мы ведь не дожидались его на остановке. Он сам меня выследил, а тебе не достало силы его отогнать. – Амариллис покачала головой и вздохнула. – Ну да ладно, это не твоя вина… рано или поздно он бы все равно до меня добрался.
– Он за мной, – возразил я, – а не за тобой.
И попытался оттащить Амариллис от автобуса. Но мы уже были внутри, и она поднималась по лестнице. Я оглянулся на двери – дверей не было.
– Это всего лишь бумага, – заявил я и пнул изо всех сил.
Бумага прогнулась, как резина, но не прорвалась.
– Как же так? – изумился я. – Это ведь мой зазор, а я ничего не могу с ним поделать!
Амариллис обернулась и взглянула на меня сверху вниз.
– Это больше не твой зазор, – сказала она. – Это что-то такое, что таилось в нас обоих, дожидаясь удобного случая. Когда ты забросил нас на эту дорогу, оно вырвалось на волю и настигло нас. А все из-за того, что мне захотелось в эту треклятую сувенирную лавку!
Мы все карабкались и карабкались вверх по лестнице, и вдруг она кончилась. Ряды пустых сидений тянулись вдоль стенок автобуса. Окон не было – куда мы едем, не понять. Мы сели и тут же почувствовали, как смыкается вокруг нас западня зазора. Автобус рванул, набирая ход; пламя свечей в бамбуковой люстре всколыхнулось, тени заплясали на стенах.
– А в прошлый раз тоже окон не было?
– Нет. Но какая разница? Мы ведь с тобой оба знаем, куда идет этот автобус. А, Питер?
– В Финнис-Омис.
– Пора назвать вещи своими именами. Не Финнис-Омис, нет, – Бичи-Хэд, где Ленор прыгнула с обрыва. Я не знала, что до меня с ней был ты, пока не увидела ту картину.
– А я не знал, что после меня была ты, пока ты не рассказала мне сказку про Смоляное Чучелко.
– Почему ты сказал, что этот автобус приехал за тобой, Питер?
– Потому что я убил Ленор.
– Нет, не ты!
– Нет, я. Когда она пришла ко мне в последний раз, мы уже стояли на краю пропасти, но мне не хватило ума понять. Я столкнул ее – так же верно, как если бы поехал с ней на Бичи-Хэд и сделал это своими руками. И вот теперь автобус идет к той самой пропасти, а ты тут ни при чем.
– Еще как при чем. Это не ты, Питер… это я убила Ленор! Я попыталась порвать с ней, но она никак не отставала. Названивала по телефону, приходила, закатывала ужасные сцены. И вот однажды ночью я оказалась вместе с ней в зазоре на Бичи-Хэд… Я не собиралась ее втягивать – просто так получилось. Над морем сияла полная луна, дул холодный ветер. Ленор стояла на краю обрыва и дрожала. «Не получилось у меня быть счастливой, – сказала она, – и несчастной стать тоже не вышло». И вдруг на том месте, где она стояла, не стало ничего. А на следующее утро, в незазоре, ее тело нашли внизу, под скалой.
– Амариллис, – вздохнул я, – откуда тебе знать, что ты сама это сделала? Может, это был просто вещий зазор.
– Нет. И вообще, мне не впервой было убивать в зазоре. Через несколько месяцев после того, как я ушла из дому, я затащила в зазор своего отчима и заколола его кухонным ножом, а наутро обнаружилось, что ночью он умер от сердечного приступа. И еще двое умерли до Ленор. А Рон Гастингс и Синди Аккерман до сих пор живы только потому, что они не пытались меня удержать. Видишь, Питер, я и впрямь смертоносна, как белладонна.
– Ну и что ж теперь делать? Значит, я влюблен в смертоносную белладонну. Пойми, наконец, Амариллис, мне не важно, чем ты занималась прежде. И ехать в Финнис-Омис мне что-то не хочется, так что приготовься: я сейчас скажу это слово на букву «с». ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ СОН!
