— А будешь ли ты чувствовать то же самое через двадцать лет?
— Всю оставшуюся жизнь, — твердо заявил он, затем велел ей заглянуть в застегнутый на молнию карман «дипломата», лежащего на комоде.
Диана вынула оттуда небольшую коробочку.
— Вот это?
Нортон кивнул. Он с усилием приподнялся и протянул к ней руки. Диана подбежала к нему и села рядом на край кровати.
— Открой, — распорядился он, обнимая ее рукой.
— Ты когда-нибудь говоришь «пожалуйста»? — проворчала она, открывая крышку, и замерла от восторга, увидев пару изумрудных сережек, мерцающих на атласной подложке. — О, Нортон!
— Это было ставкой в нашем пари, как я помню, — сказал он, целуя ее.
— Но я думала, что получу их, если выиграю, — возразила она.
— Разве это важно, кто выиграл, родная моя, если мы не потеряли друг друга? — произнес он слегка охрипшим голосом, притягивая ее к себе. — Нет, блеск этих камней не идет ни в какое сравнение с сиянием твоих глаз, моя замечательная девочка.
— Это слезы, — сказала она, прижимаясь к нему лицом. — О, Нортон, я была так несчастна!
— Больше этого не повторится, — заявил он, целуя ее.
Потребовалось некоторое время, прежде чем она смогла оторваться от Нортона.
— Куда ты? — спросил он.
— Это, может быть, самая счастливая ночь в моей жизни, но я не настолько забыла о хороших манерах, чтобы держать хозяйку дома в подвешенном состоянии по поводу того, нужна ли мне другая кровать, тем более что она мне нужна. Пожалуй, мы могли бы попасть в «Книгу рекордов Гиннесса» как единственная пара, которая в таком солидном возрасте дожидается первой брачной ночи!
Когда несколько недель спустя Диана и Нортон Брент прибыли в Парону, чтобы провести там медовый месяц, их комната выглядела так же приветливо, как и в тот первый раз, когда Диана ночевала там. Было лишь одно отличие — вместо тех двух кроватей, что стояли здесь раньше, появилась одна широкая, с резной спинкой.
Увидев это, Диана ахнула от удивления. Нортон обнял ее, улыбаясь.
— Я знал, что ты захочешь тот же самый номер. Но после того как мне пришлось столько ждать, чтобы разделить его с тобой, я, черт возьми, не собирался мириться с тем, что здесь две кровати!
— И ты позвонил и заказал двуспальную кровать? — спросила она, хихикнув.
— Именно так! И уточнил, что она должна соответствовать моим размерам.
Он поцеловал ее, давая понять, что эта свадебная ночь будет совсем не похожа на ее первый опыт, и никаким теням прошлого не будет позволено испортить ее. Впрочем, Диана и так прекрасно знала это.
— Вперед, — сказал он решительно, — десять минут на распаковку, десять минут на душ, переодевание, и идем ужинать.
Они весело засуетились, разбирая вещи и стараясь уложиться в заданное время, потом Диана поспешила в выложенную узорчатым кафелем ванную, чтобы принять душ. Она чувствовала себя такой счастливой, что запела во весь голос, стоя под теплыми струями воды. Она взяла одно из огромных белых полотенец, обернула его вокруг себя наподобие саронга и вышла из ванной, столкнувшись в дверях со своим мужем, который как раз занес руку, чтобы постучать в дверь. От этого столкновения полотенце упало на пол. Нортон нагнулся, чтобы поднять его, затем выпрямился и замер.
Диана стояла неожиданно спокойно, не делая никаких попыток прикрыть свою наготу. Она улыбалась. Ее глаза могли соперничать с изумрудами в ее ушах. Нортон зачарованно следил, как нежный румянец постепенно заливает ее лицо, покрывает шею и теряется в ложбинке между грудями. Его взгляд переместился ниже, впитывая каждый изгиб и каждую впадинку ее тела, с почти ощутимой лаской задерживаясь на некоторых местах. Грудь Дианы начала вздыматься чаще, она увидела, как расширились его зрачки и напряглось лицо. Он вытянул вперед руки, и она шагнула навстречу, глядя на него призывно сияющими глазами.
— Мы обязательно должны спускаться к ужину?
Нортон подхватил ее на руки.
— Нет, ужин может подняться к нам немного позже, — сказал он, укладывая ее на соблазнительно манящую постель.
— Гораздо позже, — поправила Диана, притягивая его к себе.
Нортон беззвучно рассмеялся, целуя и лаская ее, и одновременно раздеваясь сам. Надо поддразнить его насчет этого умения, промелькнула в ее голове смутная мысль. И затем все возбуждение и оживление этого дня поднялись внутри нее приливной волной любви, которая смела все, кроме единственной радости быть здесь, в это время и в этом месте, в объятиях единственного мужчины, с которым она хотела провести всю оставшуюся жизнь.
Нортон не спешил. Его губы следом за руками медленно передвигались по ее телу, не пропуская ни единого дюйма. Каждый нерв Дианы трепетал в ответ, что заставило ее предпринять собственную атаку. Она ласкала нетерпеливыми пальцами широкие мускулистые плечи мужа, скользила руками вдоль его позвоночника, гладила живот, и нашла наконец твердое, пульсирующее подтверждение его желания.
Нортон издал приглушенный стон, теряя контроль над собой. Он провел руками по ее податливому телу, схватил груди, сжал пальцами соски так, что они напряглись и затвердели. У нее вырвался сдавленный крик, когда он обхватил сосок ртом, слегка покусывая зубами чувствительный кончик. Его рука скользнула вниз, раздвигая ее ноги, длинные ласкающие пальцы коснулись заветного места, вызывая в ней трепетный отклик. Диана выгнула спину, прижимаясь к нему бедрами, руки Нортона подхватили ее снизу, и он резким движением соединился с ней. От внезапного чисто физического ощущения восторга у них на мгновение перехватило дыхание, они прижались друг к другу, их губы встретились, тела начали лихорадочно двигаться в неумолимом, исступленном ритме, который так быстро привел их к взаимной кульминации, что Диана протестующе зароптала, замерев в объятиях Нортона.
— Я не хотела, чтобы это закончилось, — пробормотала она, прижавшись к его груди.
Он приподнял ее лицо, с торжествующей улыбкой глядя в ее мокрые от слез глаза.
— Во всяком случае, это избавляет от традиционного вопроса.
Она нахмурилась.
— Традиционного? Что ты имеешь в виду?
— В таких случаях принято спрашивать: «Тебе было хорошо?»
— По-моему, совершенно очевидно, что хорошо, — заметила она, блаженно растянувшись рядом с ним. — Как жаль, — сказала она со вздохом.
Нортон нахмурился. Он взял ее пальцем за подбородок и повернул к себе ее лицо.
— Жаль? Чего?
— Того, что все эти годы мы не знали друг друга.
Его лицо смягчилось.
— Мы наверстаем это, моя милая, я обещаю. Внезапно он рассмеялся, услышав совсем неромантичное урчание ее желудка.
— Я закажу ужин. Что мы возьмем, кроме шампанского?
— Чего-то, подкрепляющего силы, — застенчиво сказала она, соскальзывая с кровати.
