Поскольку у них нет совместного будущего, зачем ему знать все это? Зачем разрушать настоящее, какое у них есть, ведь осталось всего несколько скоротечных дней?
— Я не могла уснуть, потому что думала о нашей общей проблеме.
Лиллиан глубоко вздохнула. И это не было абсолютной ложью.
— О нашей общей проблеме? — вскинув голову, повторил Саймон.
— Д-да, — кивнула Лиллиан, и в желудке все перевернулось. — Вчера вечером мы говорили о наших родителях и пытались найти способ смириться с тем, кем они были и что делали. Вряд ли я смогу смириться с тем, что сделала моя мать, но я…
Лиллиан замолчала в нерешительности. Еще не поздно остановиться. Забыть о поисках правды, прекратить врать и просто уйти. Но она не могла.
— Я надеюсь, что, возможно, смогу помочь тебе, — прошептала Лиллиан.
У нее надломился голос и задрожали руки.
Саймон шагнул вперед, закрывая за собой дверь.
— Ты пришла сюда, чтобы помочь мне?
— Ты так и не сказал, что же сделал твой отец, чтобы так сильно расстроить тебя. Я надеялась, что смогу понять, если найду хоть какую-то информацию.
Теперь Лиллиан еще больше ненавидела себя, потому что заметила, как смягчились черты лица Саймона, и он направился прямо к ней. Он крепко прижал ее к своей груди, вдыхая запах волос.
— Спасибо, Лиллиан, — прошептал он. — Спасибо тебе за это.
Лиллиан заморгала, чтобы не проронить закипающие слезы, и кивнула, освобождаясь из его объятий.
— Мне не следовало без разрешения приходить сюда. Прости. Просто… Я очень волновалась. Ты простишь меня?
— Да, — после долгой паузы ответил Саймон.
Лиллиан ждала, пока уляжется внутреннее волнение. Ведь она почти открыла грязную правду о человеке, которого считала своим заклятым врагом, даже если никогда не использует ее.
Даже если она не осуществит свои планы. Внутри с новой силой зрело отвращение. Она воспользовалась прошлым, чтобы заставить Саймона поделиться своими секретами, и поступила так же мерзко, как и его отец.
Саймон взял ее за руку и повел к окну, где стояли два стула. Поджав губы, он убрал лежавшие на них стопки бумаг и предложил ей сесть.
Они присели, соприкасаясь коленями. Саймон накрыл ее руки своими и так пристально смотрел на Лиллиан, что ей казалось, его взгляд проникал в самую душу.
— Я говорил, что мой отец был не слишком честен в том, что касалось поддержки его законопроектов.
Лиллиан кивнула, вспоминая, какая боль была у Саймона на лице в тот день, когда он признался в этом. Тогда она впервые по-настоящему сопереживала ему.
— Я знаю, для тебя это было сродни предательству, — прошептала она, когда пауза затянулась.
— Ты права, — кивнул Саймон. — Я воспитывался в благоговейном отношении к его честности и великодушию, и вдруг я сталкиваюсь с тем, что ему эти качества не присущи вовсе. Но есть кое-что похуже. То, что я собираюсь рассказать тебе, легко может уничтожить его репутацию… и, возможно, мою тоже, если ты кому-нибудь расскажешь услышанное. Поэтому я надеюсь, что могу рассчитывать на твое благоразумие.
Лиллиан сглотнула, почувствовав, как пересохло в горле. После многих месяцев поисков наступил момент истины. Сейчас она получит то, что так хотела отыскать.
Ее молчание, похоже, успокоило Саймона, и он продолжил:
— Я нашел свидетельство того, что у моего отца не только есть по крайней мере один внебрачный ребенок, но и что он заплатил его матери деньги, а потом бросил их обоих.
Лиллиан глубоко вздохнула, мгновенно осознав важность этой информации. У многих мужчин в светском обществе были внебрачные дети, но у немногих из них была такая благородная репутация, как у герцога, который публично выступал за заботу, поддержку внебрачных детей и за уважение к ним.
Такие заявления приводили аристократию в гнев, позорили ее. Если есть доказательство лицемерия герцога, свидетельство того, что он бросил собственного внебрачного сына, то это здорово подорвет репутацию, которую он создал себе. Кто тогда станет устанавливать статую в память о нем? Или произносить хвалебные оды в его честь на светских раутах?
— Но я думаю, что у него есть и другие внебрачные дети, кроме этого ребенка, о котором я нашел информацию, — сказал Саймон и закрыл руками лицо.
Лиллиан во все глаза смотрела на Саймона. Он, ссутулясь, сидел на стуле, потирая виски. На лице застыла такая боль разочарования, что у Лиллиан заныло сердце. Саймон уже никогда не сможет относиться к отцу как к идеалу мужчины. Он никогда не сможет забыть то, что узнал о нем и в чем подозревает.
Именно в этот момент Лиллиан поняла, что ей надо отпустить прошлое. Даже если ей удастся убедить общество, что Роджер Крэторн был величайшим лицемером на земле или ужасным чудовищем, маскировавшимся под святого… это не вернет ее мать. Это не ослабит боль, которую этот человек причинил ее семье.
Победа будет ложной. Этим она лишь разрушит еще одну семью, причинив боль Саймону и его сестре, которую никогда не знала, но которая, похоже, очень добрый человек.
Лиллиан подумала о матери. Не о том, что происходило с ней несколько лет назад, не о самоубийстве, а о женщине, которую помнила сама Лиллиан. Она была доброй и хорошей. Если во имя матери Лиллиан разрушит жизнь другого человека, вряд ли мать одобрила бы ее поступок. Она часто заморгала, чтобы не заплакать. Все закончилось.
— Я обидел тебя? — Саймон убрал руки от лица. — Прости, если так.
— Нет, конечно, нет. Я знаю, что тебе было трудно поделиться этим со мной. Я вижу, как тебе больно. Но… — Лиллиан замолчала. Она могла предложить ему лишь свое утешение. Искупление вины за себя и… за его отца. — Но герцог передал деньги для сына. Это все же лучше, чем то, как поступают другие мужчины.
Лиллиан поджала губы. Ей было неприятно защищать герцога, но она знала, что Саймону необходимо было услышать это.
— Сумма была приличная, — покачал головой Саймон, — но к ней не прилагалось никаких условий расходования денег, никакого контроля. Одному Богу известно, видел ли этот мальчишка хоть фартинг, не говоря уже о том, хватило ли ему денег для взрослой жизни. Ведь он мог оказаться на улице, Лиллиан, или умереть. И мой отец не знал этого, его это даже не волновало.
— Но мать ребенка вполне могла быть разумной и экономной, — ухватилась за соломинку Лиллиан. — Она могла отложить значительную сумму на будущее. И парень имел возможность поправить свое материальное положение.
— Надеюсь, что все так, — после долгого молчания ответил Саймон. — Не знаю, какая у него мать. Наверно, где-то здесь есть записи о ней, но мне еще надо найти их.
— Но все это в прошлом, дело сделано, — настаивала Лиллиан.
— И все же я хочу знать, что с ним произошло, — задумчиво сказал Саймон.
