14
А дверь к нам уже нараспашку. Я вбежал и сразу в ту комнату, что ближе, а там дверь не поддается, кто-то придерживает. Я отскочил, бутылку за шкаф поставил и с разбегу об дверь ударился, в комнате кто-то взвизгнул, дверь отворилась. Я сунулся туда, а это Саид Сьюзен к двери прислонил, теперь они на полу без трусов барахтаются.
— Вы что, опять? Надоели уже. А стреляли зачем?
— Баранья ты башка, — ворчит Саид, прикладывая платок Сьюзи к разбитому носу. — Я что, садист какой, в женщин стрелять? Не знаю, Фрэнк, наверно, или Мария, посмотри в той комнате. Только не сболтни Марии чего!
— Ааа… Ты ее боишься… — всхлипнула Сью.
— А они тут откуда уже? — удивился я и закрыл дверь.
Достал свою бутылку, отхлебнул и, уже спокойный, вошел в другую комнату. Посередине лежал Райфайзен с половиной лица, весь в крови, не двигаясь. Рядом на коленях стояла Мария и протирала подолом большущий револьвер, над ней пританцовывал Фрэнк. То есть мне сперва показалось, что он пританцовывал, а вообще-то он трясся так. А на кровати сидел Филипп. Он помахал мне рукой:
— Смотри, до чего наш бедняга доигрался…
— Стоять! Всем стоять! — раздался крик, когда я хотел подойти поближе. Оказывается, за дверью притаился спортсмен Ричи, с таким же большим револьвером, как у Марии.
Я встал, конечно. Отхлебнул.
— Он живой?
— Дурак, что ли? — оглянулась на меня Мария. — Полковник Кольт в упор не облажается.
— Ты понимаешь… — Фрэнк быстро подошел ко мне и оперся о мое плечо. — Ты понимаешь… Мы приехали… Мы хотели, чтобы завтра, когда противник мой будет новый парк открывать, ленточку резать, чтобы он порезался… Он крови боится и наверняка упал бы в обморок, это очень полезно нам, а с ним такое уже бывало… А Джек сказал, когда посчитал все, сказал, что мне нужно голым по улице пройти, хотя бы в маске… В прошлый раз только зубы не почистить, а теперь голым на улицу… И я… Я ему не поверил…
— Ричи, возьми кольт и убирайся с ним за город, там разберешь и утопишь. Прямо сейчас, — сказала Мария.
Ричи нерешительно потоптался, потом запихал себе под пиджак оба револьвера и убежал. Фрэнк и не заметил. А я заметил, что сумка с деньгами у Марии на боку.
— И вот я не поверил… А Джек сказал: могу доказать… Он опять считал, а потом облился кофе и сказал, что сейчас ему позвонят… И ему позвонили. Но ошиблись номером, понимаешь? Я не поверил поэтому. А Джек тогда посчитал снова и достал из кольта Марии пять пуль. Крутанул барабан как в русской рулетке, только это наоборот… То есть не наоборот… — у Фрэнка по щекам текли слезы.
Хороший парень Фрэнк, чувствительный. Я дал ему выпить, несколько глотков всего, потому что сам был растревожен. Мария прошлась туда-сюда, платочком пыль посмахивала, потом говорит:
— К вам ворвался грабитель. Он пытался вымогать у Джека деньги, направил на него пистолет, а потом рука его дрогнула. Грабитель убежал, ничего не взяв. Ясно?
— Так что же, Фрэнк мне наврал, что ли? — не понял я.
Мария оглядела меня с ног до головы, хотела что-то сказать, но тут в комнату заглянул Саид:
— Что случилось-то? Ох, шайтан…
— Объясни ему, — Мария шлепнула Фрэнка по щеке. — И особенно объясни — ни тебя, ни меня здесь не было! Я скоро.
И она вышла, утащив за собой Саида. Филипп спрыгнул с кровати и, осторожно переступая через лужицы крови, подошел к Райфайзену. Он стал рыться у него в карманах, нашел немного денег и сигареты, забрал. Потом подошел ко мне:
— Нас тут двое, Мао, кто с головой на плечах. Какая полиция? Документов нет у нас, пусть-ка Фрэнк даст нам денег — и тихо разойдемся. Райфайзена мне жаль, можно вечером похоронить на газоне, между кустов. Но лучше просто положить на улице — полиция его без нас лучше похоронит, они умеют.
— Мао? — удивился Фрэнк. — А почему документов нет? Ох. Вы — китайские шпионы?
— Вот-вот, — сказал Филипп. — Так и влипнем, сожгут нас на электрическом стуле. За то, что не достигли точки покоя.
— Ты не кипятись, — говорю я Филиппу. — Иди лучше травы покури, тебя успокаивает. Райфайзен все-таки не чужой, надо с ним по-человечески. Сью попросим, все устроится. А ты, Фрэнк, и правда — дай денег-то на похороны!
— Конечно, — сказал Фрэнк. — Конечно. Вот только Мария куда-то ушла. И главное — как бы там ни было, никто не должен узнать, что мы здесь были. И что имели дело со шпионами. Не губите меня, ребята. Ведь это — крест карьере. Возьмите денег, я вас прошу, вот только Мария…
Я сунул ему в руки бутылку и пошел искать Марию. Ну конечно, Саид ее к двери в той же комнате прислонил. Я это предвидел и сразу посильнее вдарил. Мария стала ругаться, обзывать меня, все-таки Сью гораздо воспитаннее, но я не испугался — кольта-то у нее уже нет. Саид тоже назвал меня бараньей башкой, но он всегда так делает. Пока они на полу лежали, я увидел сбоку на стуле сумку, взял ее и хотел выйти, но Мария вцепилась мне в ногу.
— Куда? Ты что?!
— Фрэнку деньги нужны, — отвечаю. — Прямо сейчас. Вы заканчивайте, а я скоро сумку верну.
— Да я уже, — говорит Саид. — Подожди меня, вместе пойдем. Может, врача стоит Райфайзену вызвать?
— Минутку! — Мария отпустила мою ногу и схватила ногу Саида. — Как это? Нет уж, ты тогда останься!
И я вышел. Пусть Саид сам разбирается. В коридоре столкнулся с Томом, он вошел в открытую дверь, совсем поправившийся. Том спросил, где его жена и что у нас упало. Я сказал, что Сьюзен не видел и ничего не упало, просто Райфайзен застрелился. И еще я спросил, есть ли у Тома лопата.
— Лопата? — удивился Том. — Надо поискать, — и ушел.
Я вернулся к Фрэнку и Филиппу. Они молча пили, Филипп снова покуривал травку. Я дал Фрэнку сумку, он ее открыл, посмотрел на деньги и закрыл снова.
— А где Мария? — жалобно спросил он. — Мне без Марии трудно.
— Филипп, — попросил я. — За деньгами я ходил, а ты сходи за Марией.
— Не нужно никуда ходить, — тихо сказал Филипп, затянулся, прикрывшись ладошками, как он любил, и закрыл глаза. — Сама придет, когда планета повернется. Когда придет срок. И ты не ходи, посиди с нами.
— Посиди с нами, — попросил и Фрэнк. — Как-то я плохо себя чувствую…
Сел я, закурил. Жалко мне Райфайзена, забавный он был. Умничал много, но и помогал иногда. И вот до чего докатился: застрелился случайно. Это же надо так книжкам верить, чтобы пистолет к голове приставлять! Мне от жалости даже не сиделось, и я подошел к телу Райфайзена проститься. Выглядел он паршиво, и выражение половины лица было совсем не важное, скорее испуганно-удивленное. Когда успел удивиться?
— Раньше надо было удивляться, Райфайзен, — сказал я и вспомнил, что я человек верующий. — Ничего, Он знает, как лучше, все устроится. Может быть, тебя даже ко мне назначат, вместо Цуруля. Хорошо бы. Тогда я к тебе захаживать буду. А за тело свое не беспокойся, мы с ним что-нибудь сделаем.
