Президенту не докладывают о проблемах. Президенту докладывают об успехах.
Заместитель директора ФСБ, которому начальник Российского НЦБ Интерпола генерал-майор Полонский привез и лично вручил факс профессора Русланова вместе с информационными материалами, собранными Гольцовым, был человеком, посвященным в высшие государственные секреты. Он знал подлинную причину гибели фронтового бомбардировщика Су-24 и потому содержащуюся в факсе информацию воспринял в целом с доверием. Он знал, что такое «стингеры», и прекрасно представлял себе, что произойдет, если пятьсот двадцать пять «стингеров» окажутся в руках чеченских боевиков. Поэтому первым делом он вызвал начальника оперативного отдела ФСБ подполковника Литвинова, приказал ему взять нескольких самых опытных сотрудников и выехать в поселок Красково на предмет предотвращения попытки похищения проживающих там жены и сына профессора Асланбека Русланова.
О том, что Рахиль Русланова и ее сын Вахид исчезли, Полонский ничего не сказал заместителю директора ФСБ. Это сразу вызвало бы целую серию неприятных и совершенно справедливых вопросов. Почему это вдруг Интерпол занялся не своим делом, не спугнул ли майор Гольцов, не имеющий оперативного опыта, похитителей. И в конце концов крайним оказался бы генерал-майор Полонский, которому эта лишняя головная боль была совершенно ни к чему.
Двадцать пять лет работы в милиции приучили его к тому, что надеяться нужно на лучшее, но всегда быть готовым к худшему, чтобы оно не застало врасплох. Эта готовность к худшему и заставила Полонского предположить, что семья профессора Русланова похищена. Но это было не более чем предположение. Чтобы оно стало фактом, его должны проверить профессионалы. Такие, как подполковник Литвинов и его оперативники. Вот и пусть проверяют.
Через час была сформирована оперативно-следственная группа. Кроме ответственных сотрудников ФСБ в нее были включены руководители МВД — Главного управления по борьбе с организованной преступностью, Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями, следователи по особо важным делам из ГУВД Москвы. В состав группы был введен и Полонский — отчасти из-за того, что речь в факсе шла о находившемся в международном розыске по линии Интерпола Магомеде Мусаеве, а главное — потому что именно начальник НЦБ принес в ФСБ факс и таким образом как бы сам вовлекся в это необычное дело. В состав группы были также включены высокие чины из Главного разведывательного управления Генштаба и Службы внешней разведки. Общее руководство, курирование операции заместитель директора ФСБ возложил на себя. Как не без оснований предполагал Полонский — по приказу директора ФСБ.
Пока оповещенные по спецсвязи члены группы добирались до Лубянки, пришло первое сообщение от подполковника Литвинова: дом Русланова в поселке Красково пустой, Рахили Ильиничны и ее сына нет, и никто из соседей не знает, где они. Вчера утром она, как обычно, уехала с сыном на своей «Ниве» в лицей и еще не вернулась. Возможно, осталась на ночь в московской квартире. По уверениям соседей, ничего необычного вокруг дома не происходило. В доме оставили засаду, выезжаем в Москву, на квартиру Рахили Ильиничны и в лицей.
— О результатах докладывать каждый час, — распорядился куратор и оглядел собравшихся в его кабинете. — Все в сборе? Тогда приступим.
Совещание он начал с того, что вслух прочитал факс профессора Русланова и сообщил, что Су-24 действительно был сбит «стингером». Это заставляет отнестись к содержащейся в факсе информации со всей серьезностью. И хотя многие моменты представляются неясными и даже сомнительными, ситуация требует действовать так, как если бы все сообщение стопроцентно соответствовало действительности.
Все участники совещания были людьми опытными, обязанности были распределены быстро и без споров. Полонскому поручили вплотную заняться Мусой, сыщикам ГУБОП совместно с оперативниками ФСБ сосредоточиться на поисках семьи Русланова, а ГУБЭП — фирмой Русланова.
Наиболее трудное задание было дано представителям ГРУ и СВР: выяснить через свою агентуру, у кого или через кого чеченские боевики намерены купить «стингеры». Им было поручено еще одно дело чрезвычайной важности: попытаться отыскать следы пребывания Мусы в Турции и в других странах. Пластическая операция, которой — если верить сообщению профессора Русланова — подвергся Муса, создавала огромные трудности в его идентификации. Вместе с тем это было очень перспективное направление. Если бы удалось доказать, что турецкий гражданин Абдул-Хамид Наджи является находящимся в международном розыске преступником, это позволило бы Интерполу арестовать его и экстрадировать в Россию. Таким образом из игры была бы выведена центральная фигура сделки.
— Какой самый надежный способ идентификации? — обратился куратор к Полонскому.
— ДНК.
— Сколько времени занимает анализ?
— На современном оборудовании — часа два-три.
— Что для него нужно?
— Материал. Любой. Волосы, кровь, кусочек кожи, мышечная ткань. Сгодятся даже расческа или зубная щетка, которыми пользовался подозреваемый. И такой же материал для сравнения. Отца, матери. Лучше всего — братьев.
— У Мусы есть братья?
— Двое. Старшему около сорока лет, младшему шестнадцать.
— Где они сейчас?
— Неизвестно.
— Выяснить. Срочно, — приказал куратор.
Вторым главным направлением была признана разработка профессора Русланова и поиск его семьи. Это было поручено подполковнику Литвинову и старшим оперуполномоченным капитану Сонькину и капитану Карпову.
На этом совещание закончилось. Участники его разъехались по своим главкам и конкретизировали задания подчиненным в рамках своего участка работы. Каждый день куратору докладывали о полученных результатах. И хотя никаких существенных результатов не было, куратор принимал доклады к сведению с ощущением того, что работа движется, и движется, в правильном направлении. Телефонный звонок подполковника Литвинова из Вены, в котором тот доложил, что местопребывание профессора Русланова установлено и ведется круглосуточное отслеживание его контактов, окончательно успокоил куратора. «Ситуация под контролем», — проинформировал он директора ФСБ.
Так продолжалось до возвращения из Вены подполковника Литвинова, капитана Сонькина и капитана Карпова. Они прилетели в Москву через два дня после суда в Вене рейсом Аэрофлота. Раньше рейсов Аэрофлота не было. Поэтому оба дня Литвинов и его подчиненные просидели в самом скромном номере в гостинице венского аэропорта Швехат под присмотром австрийских полицейских. Из номера выходить им не разрешалось, а еду они заказывали по телефону в местной пиццерии. За два дня пиццы они наелись на всю оставшуюся жизнь. И хотя они понимали, что ничего хорошего их в Москве не ждет, сообщение о рейсе Аэрофлота восприняли с радостью.
Рейс был утренний, в Москву он прибыл около полудня. У трапа самолета их ждала черная служебная «Волга». Всех троих доставили на Лубянку, посадили в разные кабинеты и приказали написать отчеты о том, что произошло в Вене. Максимально подробные, с описанием всех, даже самых мелких деталей.
