– Ты социопат.
– Вообще-то нет. У меня здесь много свободного времени, чтобы почитать, разобраться. Согласно психологии, я страдаю приступами эпизодической дезорганизованной агрессии. Я испытываю сочувствие к жертвам, но вынужден игнорировать его, чтобы достичь высшей точки.
– Высшей точки в убийстве?
– Головная боль, Джек. Ужасные головные боли. Может, это из-за опухоли, но меня они терзали всю жизнь, а опухоль у меня, как мне сказали, не больше года. После очередного убийства боль уходила. Я понял, что это как-то связано с эндорфином. Эндогенный морфин. Организм вырабатывает его, чтобы блокировать боль, и он в сотни раз мощнее, чем равная доза героина. После убийства я чувствую прилив эндорфина. По крайней мере я так думаю. Хотелось бы спросить об этом тех мозгоправов, которые круглые сутки шпионят за мной, и узнать, что они об этом думают, но я не должен выходить из своей роли.
– Но теперь опухоли нет.
– Это не важно, Джек. Я подсел на убийства.
Он ухмыльнулся, глаза его были черными и безжизненными, как у акулы.
Я встала, не желая слушать его дальше. Я узнала все, что хотела.
– Уже уходишь, Джек? Но я еще не рассказал тебе о своих планах.
– О каких планах?
– О том, что я собираюсь делать, когда выйду на свободу. Я найду тебя, Джек. – Он высунул язык и скованными руками стал тереть свой пах. – Мы отлично проведем время, лейтенант. У меня есть кое-какие задумки по поводу тебя и твоего жирного напарника. Я и раньше ненавидел тебя за то, что ты не пустила меня в отдел расследований. А после того как ты упекла меня сюда, я ненавижу тебя еще больше. И скоро я доберусь до тебя.
Я повернулась к нему спиной и старалась дойти до двери, не выдав сильной дрожи.
– Не волнуйся, Джек. Это будет не сразу. Сначала я убью всех, кто тебе дорог.
Я громко постучала по двери.
– Передай приветы мамочке и своему другу, Джек. Скоро увидимся.
Я снова постучала, и Карвер отпер дверь.
– Все нормально, лейтенант?
Я кивнула. Но все было ненормально. Руки у меня тряслись, я едва могла подавить тошноту.
– Джек? – взволнованно спросил Эрб.
– Он лжет, Эрб. Все время лжет. Его нельзя выпускать.
– Что там случилось? У тебя есть запись?
Я посмотрела ему в глаза, схватила за руки и сжала изо всех сил.
– Нельзя его выпускать, Эрб. Нельзя. Ни за что!
Глава 26
– Открыть одиннадцатую камеру.
– Открываю одиннадцатую камеру.
Замок с лязгом срабатывает, дверь в камеру открывается. Фуллер оглядывает охранника, ведущего его. Тот на голову ниже, и у него такая тонкая шея, что он мог бы задушить его одной рукой.
Охранник снимает с Фуллера кандалы, в это время второй охранник, толстый парень с лицом, похожим на морду бульдога, стоит наготове с газовым баллончиком.
«Продолжай строить из себя крутого, придурок. Если я захочу, то отберу у тебя дубинку и засуну тебе же в задницу, так далеко, что у тебя изо рта запахнет дерьмом».
– Спасибо, – вместо этого говорит Фуллер. Он улыбается, продолжая играть свою роль. Худой охранник снимает с него наручники, и Фуллер входит в камеру. Она крошечная, тесная. Один угол занимает металлический унитаз без стульчака, рядом с ним металлический умывальник. В другом углу приделана койка, на ней лежит толстый матрац.
В камере нет места, чтобы делать нормальные отжимания, поэтому Фуллеру приходится положить ноги на умывальник.
– Один, два, три, четыре…
Каждый раз, касаясь подбородком пола, он чувствовал, как тело начинает разогреваться. Его лицо краснеет, он улыбается. «Ну и лицо было у Джека. Чуть не описалась от страха».
– Восемнадцать, девятнадцать, двадцать…
Фуллер смотрит на койку. В матраце маленький разрез вдоль шва, где лежат кусочки лука и некоторые другие предметы. Те, что помогут разыграть в суде настоящее представление.
– Тридцать семь, тридцать восемь…
Завтра на проверке детектором тоже будет весело. У него специально для этого припасена скоба от степлера, которую он вытащил из бумаг адвоката. Этого достаточно, чтобы легко пройти тест.
– Шестьдесят пять, шестьдесят шесть…
Все идет так, как он хотел. Наконец-то его жена-сука мертва. Через адвоката он передал Рашло, чтобы тот молчал – и лягушонок точно ничего не скажет. Если все и дальше пойдет, как надо, то Фуллер скоро выйдет на свободу – возможно, через пару недель. Вот тогда он заглянет к Джек – выполнит свое обещание.
– Восемьдесят девять, девяносто, девяносто один…
Только одно его беспокоит. Хотя доктора уверяют, что опухоль удалена полностью, у него все равно иногда болит голова. Боли не такие сильные, как раньше, но они усилились за последнюю пару недель.
– Сто двадцать, сто двадцать один…
Пока что аспирин помогает. Но он чувствует, что это ненадолго. Придется снова убивать. Скоро.
– Сто пятьдесят.
Фуллер снимает ноги с умывальника, встает и потягивается, упираясь кулаками в потолок. Он тяжело дышит, во рту металлический привкус – он прикусил язык.
Этот вкус возбуждает.
После минутного отдыха Фуллер снова кладет ноги на умывальник и начинает новую серию отжиманий. Зубами он раздирает царапину на языке, делая ее больше.
– Двадцать, двадцать один…
Он закрывает глаза, представляя, что пьет кровь Джеки Дэниелс.
Глава 27
Я позвонила Либби из машины Эрба и вкратце рассказала W ей о разговоре.
– Я знала, что он нас дурачит! – возбужденно воскликнула она.
– Но у нас нет улик.
– Зато теперь мы знаем об этом наверняка, так что скоро найдем и улики. У нас прекрасный эксперт, завтра он будет проверять Фуллера на детекторе лжи. Это он тогда раскусил Тэда Банди. Он и Фуллера поймает. Ты здорово постаралась, Джек.
– Спасибо.
Хотя сама я не думала, что все получилось здорово. Я чувствовала себя так, будто мне надрали задницу.
– Ты хочешь при этом присутствовать? Завтра?
– На проверке?
– Да. Это должно подействовать на Фуллера.
Я хотела отказаться. У меня не было желания видеть его. Фуллер вызывал во мне чувство, о котором я старалась не думать. Чувство страха.
В критических ситуациях полицейскому необходима порция страха. Это вызывает приток адреналина, ускоряет реакцию. Когда несколько месяцев назад я стреляла в Фуллера, мне было страшно. Но тогда страх помогал мне, обостряя чувства, принуждая меня действовать машинально, как на тренировках.
