— Ну или ближе к полудню, пойдет?
Натан видит себя сидящим рядом с Лорой. Почти что у ее ног. У этой девушки будоражащий взгляд. Что поразительно, в то же время почти неподвижный. Черны не только ее глаза, но и взгляд. Сплетая пальцы, Лора сжимает их так сильно, что они белеют, почти лишенные притока крови. Спокойствие ее голоса — видимость. Что-то выбивается из ритма. Красивая картинка, но слишком неестественная.
— Тогда у меня будет время поговорить с Камиллой, попрощаться с ней. Думаю, ее не очень это удивит.
Нервная волна пробегает по левой кисти Лоры, потом по предплечью. Натан снова замечает ее под ухом, у сухожилия. Она теряется в волосах и опять появляется с другой стороны лица, под надбровной дугой, а затем падает к правому уголку рта. Когда Лора говорит, ее губы подрагивают.
За спиной Натана слышится шорох палатки.
— Твоя двоюродная сестра мне очень понравилась. Мы сразу нашли общий язык. От нее исходит что-то такое… Я не хотела бы огорчить ее слишком поспешным отъездом.
Ноги больше не торчат из палатки.
«Камилла слушает?»
Найти слова.
Нужные слова.
Натан должен отреагировать, быстро, не колеблясь.
— …я сделаю еще кофе.
Когда она приподнимается и отводит взгляд в сторону, Натан ловит ее за запястья и мягко притягивает к себе, не говоря ни слова. Она вроде бы сопротивляется, но без особого энтузиазма, и в конце концов уступает. Он почти удивлен, что она так легко сдалась. Будто ничего и не было сказано. Она не произносит ни слова, чтобы остановить его. Натан вновь позволяет эмоциям захлестнуть его с головой.
У Лоры холодные руки, но он готов поклясться, что в момент поцелуя ее губы обжигающе горячи.
Перед ними открывается огромное поле возможностей.
День пролетает незаметно. Можно легко говорить обо всем, и каждый слушает то, что накопилось у других. Отношения Лоры и Натана. Место Камиллы. Общие тревоги. Неугасающее желание Натана во всем разобраться. Живые — с живыми. Живые и мертвые. Мертвые, и то, как тяжко их отсутствие сказывается на жизнях всех троих. Мертвые — с мертвыми.
Четыре дня уединения благотворно повлияли на всех. Камилла чувствует себя лучше. Натан наконец-то обрел Лору. Теперь он знает, почему она улыбалась ему.
Они решили, что больше ни на одну ночь не задержатся в долине Дюзона. Натан складывает палатку, собирает сумки и заметает явные следы их пребывания. Они быстро добираются до машины. Если путь туда показался им вечностью, то возвращение длится меньше двадцати минут. Камилла захлопывает багажник. Натан трогает с места. Они отправляются в Прива.
Втроем.
ВНЕШНИЙ МИР,
15 августа 2002
Свершилось, меня выпустили на волю, освободили от одних цепей, чтобы я нашла себе другие. Сахар держит дверцу открытой и велит мне покинуть клетку. Я — крыса с красными глазами. В нерешительности она бегает кругами и скалит зубы, готовая вцепиться в руку, которая ее подталкивает. Не отрубят ли ей голову, едва она высунется из клетки? И все же крыса в конце концов кидается вперед по белому коридору, ведущему к выходу из лаборатории.
Это самка.
Она несет смерть и надежду. Из ее рта, ноздрей, ануса и влагалища лезут черви. Белые шелковистые черви, тонкие и прозрачные. Тысячи червей струятся между ее лапами, расползаясь во всех направлениях.
Я представляю, как они копошатся у меня под кожей, скользят вдоль мышц и сухожилий. Догадываюсь об их противоестественном вторжении, происходящем за глазными яблоками и в животе, о том, как эта беспозвоночная масса движется к цели, лавируя в моих ротовых и вагинальных выделениях.
Черви пищат. Их желеобразная процессия колышется от стона, по ней пробегают непрерывные волны звука, то приглушенного, то пронзительного. Есть что-то жуткое в этом тихом писке, который слышу я одна. Моя плоть вибрирует от него, как от ударной волны только что разорвавшейся бомбы.
Ошибки первых экспериментов далеко позади. Карола потрудилась на славу.
Технология выверена.
Технология — это я.
Быстро бросаю взгляд направо. Я выбрала бар наугад. Пока не знаю, что меня там ждет и как я буду действовать. Не знаю, какой сегодня день и где я нахожусь.
Человек-в-сером сказал:
— В первый раз это не имеет никакого значения.
Когда он выпустил меня из машины, я оцепенела от его безумного взгляда. Я прочла в нем отчаяние камикадзе, готового подорвать себя.
Боюсь стать такой же, как он.
Такой же безобразной.
Еще один взгляд — налево. Должно быть, сейчас около десяти вечера. В баре пахнет сигаретным дымом и пивом. Юные туристы сгрудились за столиками вокруг танцпола. Некоторые уже изрядно набрались. Давящая атмосфера и старомодная обстановка. Похоже на манок для туристов, который открывается только на лето. Не сказать, чтобы в нем кипела жизнь.
«Но я ведь не за жизнью пришла».
Или как раз наоборот, какая разница.
Выбираю молодого человека, одиноко сидящего у стойки и тщетно пытающегося привлечь внимание симпатичной официантки с глубоким декольте. Одет довольно хорошо, выглядит уверенным. Его взгляд падает на меня. Улыбаюсь ему. Он забывает об официантке и отвечает на мою улыбку.
На сегодня хватит и одного. Человек-в-сером не требует от меня большего.
Я одета как студентка на каникулах. Короткие обтягивающие шорты, тонкая кофта с открытыми плечами, пара кожаных сандалий и большие серебряные кольца в ушах. Без макияжа — ничего лишнего. Просто небольшая проверка, чтобы посмотреть, что будет. Человек-в-сером сам придумал этот образ. Он любит поиграть в такие игры. Свою страсть к игре в куклы он обнаружил в тот день, когда отдал меня на растерзание похотливым психам в зале 120. Ему доставляют удовольствие мелочи. Он лично покупает или мастерит мне наряды. И безупречно выполняет новые для себя функции сутенера, словно занимался этим всю жизнь. Его приспособляемость не знает границ. Даже я удивляюсь этому. Хотя и не должна бы.
Он выбирает одежду, а я — подопытного.
Эксперименту предшествовали ожесточенные споры, но Сахар так боялся все провалить, что в конце концов сдался. Изначально должна была идти не я. Они подготовили десять молодых женщин, под завязку нашпигованных передатчиками и вирусами благодаря стараниям доброго доктора Каролы. Все физически полноценные. Большинство — шизофренички. Эти идиоты поняли, что операция обречена на неудачу только в день «Д», когда, выпустив подопытных, увидели, как те кидаются на все, что движется: мужчин, женщин, стариков, детей и алкоголиков. Выйдя из замкнутого пространства лаборатории, где им было спокойно, женщины стали неуправляемыми. Их пришлось отлавливать и водворять обратно в клетку — и делать все так, чтобы местные жители ничего не заподозрили. Последнюю они скрутили как раз тогда, когда она раздевалась посреди площади, призывая окружающих надругаться над ее телом.
