— В «Кемпински», на Лейпцигштрассе. Огромное заведение, просто замечательное. — Она наклонилась вперед, положив руки на сумочку и глядя на меня поверх очков. — Расскажите же. Что там с Нэнси Грин?
Тут подошел официант.
После того как он принял заказ и отправился его выполнять, я рассказал ей, что случилось с Нэнси Грин.
— Мертвая? — спросила она. Отодвинулась и стала какой-то маленькой в своем черном шелковом платье.
— Ее убили, — сказал я. — Задушили.
— Но за что? И кто?
— Не знаю.
— Где это произошло?
— В ее комнате в пансионе. Куда мы с вами заходили утром. Я обнаружил ее днем.
Мисс Тернер пристально посмотрела на меня.
— Когда же это случилось?
— В ночь с понедельника или утром во вторник.
Она открыла было рот — и закрыла.
— Значит, она была там, в своей комнате, когда мы стояли у парадного?
— Да.
— Пролежала там два дня? И никто о ней не спрашивал?
— Хозяйка решила, ее нет дома.
Мисс Тернер медленно покачала головой.
— Как это ужасно и печально.
— Да.
Она посмотрела на меня.
— Она, наверно, что-то знала. Может, поэтому ее и убили?
— Может быть. В Берлине только она да Грета Нордструм были так или иначе связаны с теми, кто знал о встрече Гитлера в Тиргартене.
— Но что такого она могла знать?
— Понятия не имею.
— Какой ужас! — снова сказала она. — Если б мы только могли встретиться с ней пораньше.
— Когда это произошло, — напомнил я, — мы еще ехали в поезде из Франкфурта. Мы тогда даже не знали о ее существовании.
Подошел официант. И поставил на стол чашку на блюдце, кувшинчик со сливками, сахарницу и стакан бурбона. Когда он ушел, я сказал:
— Расскажите о Грете Нордструм.
— Теперь она выдает себя за Грету Мангейм. — Она взяла со стола блюдце с чашкой, подняла чашку и отпила глоток кофе.
— Знаю, — сказал я. — Я пытался разыскать вас, после того как обнаружил Нэнси Грин. Разговаривал с Гиршфельдом в том «сексуальном институте». Так что она вам поведала?
— Ну, начнем с того, что… — Она нахмурилась. — Так вы меня искали?
— Грин убили. Возможно, за Нордструм тоже охотятся. И я хотел убедиться, что вы не окажетесь не в том месте не в то время.
— О! — Ее ресницы затрепетали, она опустила глаза, затем снова взглянула на меня. И покраснела. — Ну что ж, спасибо.
Я улыбнулся.
— Служба такая. — Я приложился к бурбону.
Мисс Тернер кивнула, посмотрела на меня и отпила еще глоток кофе.
— Да, конечно. Разумеется. Все равно спасибо.
— Так что там насчет Нордструм?
— Мангейм. Она не знала, что Гитлер собирается в Берлин. С братом они не разговаривают вот уже несколько лет.
Я кивнул.
— Вы сказали по телефону, что она назвала вам имя?
— Да. Некоего полковника Хаусхолда. Англичанина, офицера в отставке. Ей известна только его фамилия. Она подслушала его разговор в баре на Кайзерхоф. Он говорил, что единственный способ покончить с такими людьми, как Гитлер, с такими демагогами, так это удавить их в зародыше. Убить их сейчас, пока они не набрались сил.
Мисс Тернер улыбнулась.
— Понимаю, это еще не основание подозревать полковника Хаусхолда. Из того, как Грета все описала, это больше походило на безрассудное замечание отставного военного в баре. Тем более подвыпившего.
— Грета? Похоже, вы нашли с ней общий язык.
— Да, нашли. Она довольно смышленая девица. И мне понравилась.
— Она что, знает английский? Раз поняла, о чем рассуждал Хаусхолд? — Я отпил еще глоток.
— Нет, Хаусхолд говорил по-немецки.
— Когда это было?
— Две недели назад. В выходные перед покушением в Тиргартене.
— По времени совпадает. С кем он разговаривал?
— С кем-то из завсегдатаев, так она сказала. С какими-то дельцами. Ничего особенного. Никто из них раньше даже не слыхал о Гитлере. Понимаете, здесь, на севере, он не слишком популярен.
— Только не скажите это Пуци, — предостерег ее я.
Мисс Тернер улыбнулась.
— Потом, полковник Хаусхолд никак не мог знать, что Гитлер собирается в Берлин в конце следующей недели. Честно признаться, господин Бомон, я совсем не уверена, что он тот, кого мы ищем.
— Откуда господин Хаусхолд знает, кто такой Гитлер?
— Он жил в Мюнхене.
— А где он был на той неделе, когда стреляли?
— Грета не знает. Но думает, он вернулся в Мюнхен. Она его с тех пор больше не видела.
Я кивнул.
— Значит, Хаусхолд, скорее всего, в Мюнхене, там же, где и все остальные.
— Все остальные?
— Господин Норрис. Помните? Англичанин, с которым мы разговаривали в пансионе. По словам его хозяйки, он тоже отбыл в Мюнхен.
— Но к нам-то какое это имеет отношение?
— Он сказал, что почти не знает Грин. А хозяйка утверждает, что они, Грин и Норрис, были в приятельских отношениях. Всегда ходили вместе пить чай.
— Может, ему просто не хотелось разговаривать с нами по какой-то личной причине. Вполне невинной.
— Возможно. Но теоретически он не знал тогда, что Грин мертва. А будь она жива, могла бы дать показания, отличные от его собственных.
— Вы хотите сказать, он знал, что ее уже нет в живых?
— Я только говорю, и такое возможно.
— Но он производил впечатление человека милого и совершенно безобидного.
— Если б все производили впечатление того, кто они есть на самом деле, мы бы с вами остались без работы.
— Вы думаете, это он ее убил?
— Не знаю. Но стоило ему узнать от хозяйки пансиона, что мы собираемся вернуться и поговорить с ним, как он ей заявил, что должен срочно ехать. И уехал в Мюнхен. Так что нам с вами предстоит то же самое.
— Простите?
— Мы тоже едем в Мюнхен.
Мисс Тернер снова поднесла к губам чашку с кофе. Моргнула.
— Когда? — Отпила глоток.
— Завтра утром. Я попросил Пуци заказать билеты и гостиницу.
— Но не слишком ли это внезапно?
— Здесь нам больше нечего делать. Биберкопф будет расследовать смерть Нэнси Грин и не захочет, чтобы мы вмешивались. К тому же все вероятные следы ведут в Мюнхен. Господин Норрис. Этот ваш господин Хаусхолд. И люди из списка.
