конце концов, какая разница свечи это и ужин, или же ресторан и розы? Главное, чтобы от чистого сердца. Вот только в чистоту намерений Бобика я больше не верю. Все это выглядит как дешёвый спектакль.
Еще и этот Амурский! Что это за сцену он мне устроил?
Ладно, по одной проблеме за раз будем решать.
— Не хочешь вина? — любезно предлагает, присаживаясь на стул.
— Нет, не хочу. Говори зачем пришёл.
Хватит уже ходить вокруг да около. Разговор, так или иначе, должен состояться. Достаточно и мне бегать от этого. Пора поговорить, расставить все точки над «и».
— Мне жаль, что ты узнала все так, — с сожалением произносит, выдыхая. — Мы должны были тебе все рассказать.
— Должны были, — киваю, горько усмехаясь. — Почему же тогда не рассказали?
— Я…Я… — заикается, судорожно сглатывает и признаётся, — Просто испугался. — Миша подрывается со стула, метаясь по комнате, точно загнанный зверек в клетке. — Все случилось неожиданно. Знаешь, нахлынуло. Со мной такое в первый раз... — последнее слово шепчет, словно стыдится. — Стыдно было признаться.
— Стыдно? — переспрашиваю, скептически заламывая бровь. — А в итоге не стыдно получилось?Ты знал, как я отношусь к изменам. Вы оба знали.
— Я знаю, что виноват перед тобой. Мы с Соней виноваты. Все произошло спонтанно. Я не знал, как о таком вообще можно рассказать. Боялся твоей реакции.
— Почему тогда ты просто не ушел? — задаю вопрос, что мучает меня уже несколько недель.
Он мог порвать со мной. Сказать эту банальную фразу: «Проблема не в тебе, а во мне». Не то чтобы я на коленях умоляла его вернуться ко мне. Зачем было затягивать?
— Не знаю, — виновато шепчет. — Мне не хотелось рушить то, что у нас было.
— У нас ничего не было, Миша. Как оказалось, — горько усмехаюсь. — Может, тебе просто было удобно? Там у тебя страсть, здесь налаженный быт.
Бобик дергается, точно я его ударила. И я понимаю, что попала прямо в цель. Вот почему он ничего мне сказал.
— Ася…
— Уходи, Миша, — жестко отрезаю. — Забирай вещи и уходи. Между нами уже давно все погасло, и пора поставить точку. Не нужно больше никаких разговоров, и вот этого всего, — небрежно указываю рукой на накрытый стол и вино. — Давай покончим с этим.
Он мнется. Видно, что хочет ещё что-то сказать, но я отворачиваюсь и принимаюсь убирать свечи.
— Ладно, — бормочет Бобик.
Миша уходит в коридор. Слышу, как шуршит пакетами, как их выносит.
Взяв бутылку вина, кручу в руках.
Хорошее. Дорогое. Пожалуй, оставлю.
Спустя несколько минут Бобик возвращается за остальными вещами. Только уходить не спешит. Он заходит на кухню, прислоняется к косяку, наблюдая за тем, как я убираюсь.
— Ася, я увольняюсь, — вдруг говорит он.
А вот это действительно новость. Бобика всегда устраивала его работа. По крайне мере, мне так казалось. Что ж, это все упрощает. Теперь нам и видится не придётся.
— Если тебе что-нибудь будет нужно…
То к нему я обращусь в самую последнюю очередь. Даже после тети Тамары.
— Надеюсь, что ты будешь счастлив и больше никому не будешь морочить голову. И себе тоже.
— Прости. Мне жаль, что так вышло. Я пойду, — положив ключи на стол, произносит.
Мне тоже жаль. И пусть найдутся умники, которые скажут: «все, что ни делается — к лучшему», но, знаете, иногда это не работает. Мы бы с Мишей все равно расстались, но это было бы по-другому.
До меня доносится хлопок двери, и я наконец могу дышать спокойно.
Ладно, почти спокойно.
Я все время думаю о Севе.
Что он подумал? Что я вернулась к бывшему? Что у нас с ним «романтик»?
Черт!
Почему меня вообще волнует, что подумал Амурский?
Вероятно, потому что меня саму волнует Сева. Мой невыносимый сосед сверху. Он несколько раз приглашал меня на свидание. Я отшила его. И даже не жалела об этом, но сейчас…
Нет, я не чувствую вину, но мне отчего-то грустно. Грустно, что Амурский мог подумать, что между мной и бывшим может что-то быть.
Смотрю в потолок, словно пытаясь там найти ответы на свои вопросы. Какая глупость! Хватит додумывать! Если я хочу знать, что подумал человек, то мне нужно спросить у него! Я всю жизнь занималась тем, что додумывала за других и пыталась разгадать их мысли. Терзала себя сомнениями. Изводилась неизвестностью. Может, уже достаточно?
Решительно встав со стула, направляюсь на выход. Главное, не растерять свою уверенность до квартиры Севы.
Выйдя из квартиры, поднимаюсь по лестнице и подхожу к двери Амурского. Нажимаю на звонок и жду. Через минуту ожидания не происходит ни-че-го. Нажимаю ещё раз и даже стучу.
Ой, вот только не говорите, что его нет дома! Что за детский сад? Он теперь собирается меня игнорировать?
Недовольно вздохнув, уже собираюсь развернуться и уйти, как дверь открывается, и я вижу перед собой злого, как тысяча чертей, Севу в одном полотенце.
— Сева, я…
Это все, что я успеваю проблеять, прежде чем он хватает меня за руку, затаскивает в квартиру, прижимает к стене и целует.
Нет.
Не целует.
Набрасывается. Клеймит губами. Завоевывает.
Напористо раздвигает своими губами мои, проскальзывает языком в рот, заставляя подчиниться его воле. Твердое как скала тело прижимается теснее, рука запутывается в моих волосах, нежно оттягивая их и наклоняя мою голову, чтобы углубить поцелуй. Из меня вырывается стон.
И врезать бы наглецу, но, черт побери, убейте меня, если это не самое страстное, что случалось в моей жизни!
— Горошек, ты лишаешь меня всякого рассудка, — шепчет между обжигающими поцелуями.
Рывком он приподнимает меня, и я обхватываю его бёдра ногами. Касаюсь горячей груди рукой, провожу пальцами по твердому животу. Сева издает что-то между рычанием и стоном, подтягивает меня вверх на бедрах, так что я чувствую его всего.
Да. Прям всего!
Целует меня крепче и…
Какого черта?
На мою голову падает что-то тяжёлое, отчего я вскрикиваю и прикусываю язык.
Не свой.
— Ммм… — мычит Сева, прикладывая руку ко рту, пока я ловлю звездочки в глазах.
Боже правый, какой сегодня день и год?
Перед глазами пляшут круги. Жмурюсь от боли, пока Сева ставит меня на ноги.
— Афя, — зовёт меня, — Афя, ты как?
Я сильнее зажмуриваюсь, прикладывая руку к
