с припасами был пуст.
- Пожалуй, мы уже и сами часть Стаи и не должны быть глупее жабов, - сказала Мертвая-Без-Рукава.
Всадник кивнул.
Он вырезал лучшие куски и оттаскивал тела к воде. Густая озерная вода приняла падаль почти без плеска. Бывшая леди наполнила два заплечных мешка, все как обычно: ему тяжелее, себе вдвое легче.
- Печень можно поджарить сразу, - заметила Мертвая-Без-Рукава.
На озере звучно плеснуло, еще и еще... Они попятились от костра, потом, пошатываясь, побежали прочь. За спиной плескала ожившая вода, кто-то отчетливо смеялся...
Печень они пожарили, уйдя в глубину леса. Снег ослабел, ветер завывал в верхушках сосен, порой донося со стороны берега мелодичное пение.
- Странные здесь навы, - пробормотал Всадник, утирая подбородок. - Или кого это мы там порадовали?
- Что гадать? Любой дарк получше Стаи, - Мертвая-Без-Рукава пыталась разглядеть прихваченный с повозки плащ. - А я помню эту вышивку.
- Ты не можешь помнить. Ты всегда была здесь, в снегу.
Она не возразила, и они легли у костра. Всадник смотрел в огонь, а она никуда не смотрела, уткнувшись лицом в его грудь.
Несколько дней за Стаей и преследователями шли волки. Всадник подстрелил одного, и белые звери решили обойтись падалью - за обозом тянулся все более отчетливый хвост мертвецов. Преследователи несколько дней ели волчатину, но спать приходилось по очереди - четвероногая стая бродила рядом. Не выспавшимся идти становилось все труднее...
Войдя в узость скал, Стая увязла. Снег был слишком тяжелым и местами засыпал проходы выше человеческого роста. Всадник и Мертвая-Без-Рукава не помнили такого бесконечного снегопада. Впрочем, Заозерье осталось немыслимо далеко, а здесь, в Пустошах, этот сумрак, непрерывно исходящий белой влагой, мог считаться вполне нормальной погодой.
За день обоз Стаи продвигался не дальше двух полетов стрелы. Ударил мороз. Ночью преследователи слышали звуки отчаянной драки - извилистый каньон доносил вопли и крики умирающих. За спиной, ближе к выходу из ущелья, вою людей с надеждой вторили волки. Еда была рядом, но ни волки, ни преследователи, не решались подойти к добыче - каньон был слишком узок.
- Пожалуй, нужно попробовать утащить кого-нибудь, - сказал Всадник. - Иначе волки порвут нас еще полуживыми.
- Попробуй. Я постараюсь отвести глаза дозорному, - бывшая леди сгорбилась над крошечным огнем костра.
- Я так и знал что ты ведьма, - с некоторой гордостью признался Всадник.
- Не я. Моя прабабка. Или бабка прабабки. Я не умею. Но постараюсь. Сейчас я очень-очень близка к предкам, - Мертвая-Без-Рукава улыбалась огню.
Как она это сделала, Всадник не понял. Он просто подошел к часовому, взял за рукав и повел за собой. Жаб, замотанный тряпьем до самых глаз, не сопротивлялся. Они ушли в снежную завесу, безмозглая добыча не произнесла ни слова - казалось часовой спал с открытыми глазами...
Бывшая леди неподвижно сидела на мешке. Когда к ней приблизились, маленькая сгорбленная фигура повалилась набок. Жаб вздрогнул и остановился как вкопанный. Пришлось немедля воткнуть в него копье...
Всадник нагнулся над спутницей - она была жива, но едва дышала.
Он чуть не сдох, поочередно уволакивая тела подальше от лагеря. Сил не оставалось, он даже не мог поднять легкую как пустой плащ, бывшую леди.
Восемь или девять дней они сидели в крошечной пещере между скал. За уступы рядом цеплялось достаточно смолистого можжевельника, Всадник осторожно выбирал подходящее деревце, срубал и затаскивал в убежище. Горел костерок, булькало варево, снаружи, то затихала, то вновь принималась метель. Они спали, ели и снова спали. С лица Мертвой-Без-Рукава ушла та прозрачная синева отражения снега, на скулах проступил румянец. Они увели из лагеря еще одного жаба, попутно Всадник убил еще двоих. Метель утихла, на полдня проглянуло робкое солнце, снова пошел снег. Наведывались волки, Всадник отдал им кости и внутренности.
- Мы сами как волки, - сказала бывшая леди, глядя на белые тени, с трудом пробивающиеся сквозь бездонные сугробы. - Мы могли бы стать частью их стаи. Я бы рожала волчат.
- Вряд ли у тебя получится. Мы слишком лысые и беззубые для волчьей стаи, - заметил Всадник.
У мечтательницы в сожженной Биговой башне осталось двое детей, а у него в деревне рядом с Биговой жила мать. Едва ли она успела убежать глубоко в лес, и уж точно Стая не стала играть с немолодой и некрасивой женщиной. Наверняка ее убили сразу, от этого ему было легче.
Он пытался вспомнить лицо матери, но не получалось. Припоминал, сколько лет было сыновьям лорда Биговой, и тоже безуспешно. Все это было слишком давно...
Снегопад стих, остатки обоза Стаи начали пробиваться по ущелью. Со скал были видны крошечные фигурки и неуклюжие, переделанные из телег, сани. Преследователи пытались пересчитать врагов, удивлялись тому, что несколько лошадей еще живы, и угадывали кто из жабов главный. Наверное, самый толстый, но разглядеть такого издали было сложно.
Через три дня обоз преодолел глубокие завалы, выбрался к лесным озерам и двинулся по ровному льду. Преследователи не торопясь шли следом, держась лесистого берега. Всадник подстерег двоих жабов отошедших за хворостом, но всерьез охотиться было опасно - следы могли выдать. К прабабушкиному колдовству не прибегали - пользоваться им Мертвая-Без-Рукава толком
