долгую, чтобы я поняла, что он смакует момент, прежде чем его губы коснутся моих.
Его поцелуй потрясающе теплый на фоне дождя, нежный и сильный одновременно. Я упираюсь рукой в его грудь и таю в его прикосновениях, в руке, обнимающей меня, и губах, которые решительно двигаются.
Он откидывает мою голову назад, длинные пальцы изгибаются вниз, к моей шее. Это вызывает во мне дрожь, которая не имеет ничего общего с бурей вокруг нас.
Я сама углубляю поцелуй.
Мой язык касается его нижней губы, и он стонет. Этот стон отдается в его груди и в моей, и он крепче прижимает меня к себе.
Вокруг нас дождь продолжает неистовствовать. Капли превращаются в водяную завесу, отгораживающую нас от реального мира. Я обхватываю руками шею Филиппа и прижимаюсь к нему всем телом, утопая в этом моменте. Его пальцы выжигают дорожки на моей коже, вдоль рук, по спине. Каждый из них обещает больше.
Я чувствую себя в огне.
Он поднимает голову на дюйм.
— Я должен вытащить тебя из-под дождя, — пробормотал он. Его голос звучит хрипло.
Я качаю головой и снова притягиваю его к себе.
— Я в полном порядке.
— О? — Он нежно целует меня в губы, а затем проводит по краю челюсти.
— Я не ожидал этого, Иден. Я не ожидал тебя.
По мне снова пробегает дрожь, и не потому, что мне холодно. Прижатая к нему, наша одежда насквозь промокла, а тела прижались друг к другу, я никогда не чувствовала себя теплее.
— Я тоже, — говорю я. — Ты был полной неожиданностью.
Он прижимается лбом к моему. Мы оба тяжело дышим. И здесь нет никого, кто бы смотрел, нет никого, перед кем бы мы выступали.
— Что мы делаем? — шепчу я.
— Понятия не имею, — говорит он. — Я не знаю, что я делал всю эту поездку.
— Отдыхал для себя, — бормочу я.
Он проводит пальцами по моим влажным волосам, а затем касается кожи моей шеи.
— Может быть, — тихо говорит он. — А может, это просто я, и это просто ты.
Я чувствую, что не могу оторваться от него, как будто держаться за него — единственное, что у меня осталось.
— Поцелуешь меня снова?
Он криво улыбается и опускает голову. Наши губы встречаются, а вокруг нас продолжает лить дождь.
17
Когда мы, наконец, возвращаемся на курорт, у меня есть ровно сорок восемь минут, чтобы собраться перед встречей с Кэйли. Моя одежда наполовину высохла, а волосы вьются от дождя и влажности. Я бросаюсь в душ, чтобы попытаться привести их в порядок.
Вода теплая, как и дождь. Но на этот раз губы не прижимаются к моим.
Филипп целовал меня до тех пор, пока ливень не ослабел, пока тяжелые капли не превратились в мягкую морось, а солнце не вернулось с триумфом. Я откинула голову назад и прошептала, что могу привыкнуть к этому.
Он приостановился, приник губами к моей шее, и осколок страха прорезал ощущения удовольствия. Я не хотела намекать на будущее. Его не существовало, пока, не здесь.
Но он продолжал целовать меня, как будто я ничего не говорила, и на этом все закончилось.
После душа я быстро накрасилась и влезла в сарафан. Волосы должны быть влажными. По крайней мере, они чистые и быстро высохнут в тропической жаре.
Когда я прихожу в бар отеля, меня уже ждет Кэйли.
Нервы впервые за сегодня скручиваются в животе. Я не так много времени уделяла размышлениям об этой встрече. О том, что она здесь, или о том, что она может рассказать обо мне Калебу.
Такое ощущение, что я вступаю в бой, где оружием является деликатно сформулированная светская беседа.
— Иден, — говорит она и встает со стула, чтобы обнять меня. — Я так рада, что мы смогли это сделать.
— Я тоже, — говорю я, но на самом деле не имею в виду. Но мой голос не выдает этого. Он вежливый и жизнерадостный.
— У тебя был хороший день?
— Да. Вообще-то я ходила в поход, — говорю я. — Это действительно потрясающее место. Ты успела посмотреть большую часть острова?
Она кивает и использует соломинку, чтобы размешать свой напиток.
— Сегодня я была с фотографом, снимала несколько ключевых мест для работы. Ты ведь не ходила в одиночку? Это звучит опасно.
— Нет, я была с моим… другом.
— А, с твоим вчерашним другом? — Ее голос тщательно нейтрален.
— Да, с ним.
— Это так интересно, — говорит она и подносит бокал к губам. Ее глаза расширяются, словно она ждет, что я выложу все подробности.
Вместо этого я заказываю ромовый пунш.
Между нами воцаряется неловкое молчание, и я двигаюсь на своем месте. Думаю о своем противнике. Мы всегда были дружны, даже если встречались всего пару или около того раз. Обычно эти встречи были короткими, происходили на семейных барбекю или во время летнего отдыха в домике родителей Калеба на озере. Мне нравилась Кэйли, и я даже обратилась к ней с несколькими вопросами об этой поездке, но теперь между нами словно разверзлась траншея.
— Что ты собираешься написать об острове и курорте? — спрашиваю я. — Для своего агентства?
Она улыбается, и мы проводим целых десять минут, разговаривая о вещах, очень далеких от нас обеих и от того, что нас объединяет.
Наконец я спрашиваю ее о том, что мне необходимо знать, несмотря на быстро бьющееся сердце.
— И они случайно послали тебя сюда? — спрашиваю я. — В то же самое время, когда я… путешествую?
Кэйли опускает взгляд на свой напиток.
— Да, но я также попросила об этом. Это часть большого карибского проекта, над которым мы работаем, и я попросила Барбадос на эти даты. Я пробуду здесь недолго, Иден. Завтра я улетаю на Сент-Люсию.
Значит, она специально подгадала время.
— Почему ты не сказала мне об этом?
— Я думала написать тебе перед поездкой, но… — Кэйли покачала головой. — Я не была уверена, как ты отреагируешь. Но я знала, что хочу тебя увидеть.
— Да. Мы с тобой всегда были дружны, — говорю я. — Это не должно измениться только из-за того, что произошло между мной и Калебом.
Она искренне улыбается мне.
— Я так рада это слышать. Честно говоря, Иден, это как раз то, о чем я хотела с тобой поговорить.
— О?
— Да, о том, что произошло между тобой и Калебом. Он был… ну, он был сам не свой с тех пор, как вы разорвали помолвку.
Что-то кислое ударяет мне в горло, как будто ромовый пунш наконец-то выполняет второе
