принесла вам сборник, в нем есть моя ранняя работа на интересующую вас тему. В Сети ее нет. – Она протянула мне книгу, которую держала в руках.
– Спасибо, – смущенно сказала я, осторожно присаживаясь на скамейку рядом с ней, – боюсь, я была вынуждена обмануть вас, простите. Меня действительно зовут Татьяна Иванова, но я не аспирантка, я частный детектив. Меня нанял брат вашего покойного мужа Юрий Минц. Он хочет найти вас.
– Вот как? – Немало не удивившись, она продолжила: – Что ж, от прошлого не спрячешься, а мне уже и незачем.
– Юрий не держит на вас зла, если вы беспокоитесь об этом, – поспешила я успокоить Анну, – он говорил, что его мать была суровой женщиной. Он только хочет знать, что с вами все хорошо. Возможно, если вы не будете возражать, иногда созваниваться, ну, знаете, как принято у родственников.
– Его мать? А что с ней? – Анна как-то отстраненно посмотрела на меня.
– Зинаида Павловна умерла несколько лет назад.
– Моей мамы тоже не стало три года как. – Она печально улыбнулась. – Мне нравился Юра. Всегда был очень смышленый мальчишка. Брата своего обожал.
Она не спешила продолжать. Все так и сидела, смотря на двери больницы. Мое присутствие ее нисколько не тяготило.
Я не удержалась и спросила ее, понимая, что вряд ли она будет против откровенного разговора. Было что-то в ее облике и интонации, что говорило о том, что она не против откровенности.
– Анна Алексеевна, простите, что снова поднимаю эту тему, но мне важно знать, что случилось тогда с вашим мужем.
– С Сережей? – Она посмотрела на меня все тем же спокойным взглядом. – Я убила его. Отравила бледной поганкой.
Это было не первое признание в преступлении, которое я слышала за свою карьеру. Но абсолютно точно первое, сделанное без всяких эмоций, как будто речь шла о чем-то самом обычном. Зато теперь многое вставало на свои места. Анна убегала, потому что сама была убийцей.
– О, вас это шокирует? – Она озабоченно наклонила голову. – Я расскажу вам все, а дальше вы сами решайте, что делать.
Женщина вздохнула и скрестила на груди руки, видимо, озябнув на осеннем воздухе.
– Я выросла в очень дружной семье. Мама с папой обожали друг друга и меня. Вообще не помню, чтобы они ссорились или ругали меня за что-то. Всегда как-то удавалось все решать разговорами, да я и не была никогда сорвиголовой, чтобы меня нужно было за что-то ругать.
Родители познакомились в институте. Папа всю жизнь работал архитектором, мама трудилась в его же бюро как чертежница. Всегда вместе. Я выросла, поступила в институт. И тут папа умер. Скоропостижно скончался. Инсульт. Мы ничего не успели сделать. Мама рассказывала, что он просто сел за свой стол в кабинете и больше не встал.
Мы были разбиты. Наш мир с мамой рухнул. Было так больно и тоскливо. И тут появляется Сережа. Красивый, напористый, все его знают, и он знает всех. Меня на улице увидел, когда в институт шла. Полгода меня провожал до дома. Таскал продукты. Тогда с ними уже лучше было, не перестройка с талонами, но денег у нас с мамой не хватало. Ее зарплата чертежницы да моя стипендия. А потом еще эти реформы денежные, когда тысячи с миллионами появились. Так Сережа нас подкармливал.
Мама его настороженно приняла. Все меня не торопиться просила. А я так хотела семью! Чтобы как у родителей, так же тепло и надежно. И влюбилась я очень. Тут любая бы влюбилась. Сережа был очень хорош собой. Обеспечен и как-то уверен очень, по-мужски, что ли. Это всегда подкупает.
Я сначала понятия не имела, чем он занимается. Болтали всякое про рэкет, но я сплетни не слушала. Квартира ему от бабушки по отцовской линии досталась. На машину он заработал сам. Он же с третьего курса работал. У него тоже отец умер, пришлось. Это нас и сблизило. Я вообще внимания не обращала на его компании, странные разговоры, ни на то, что он со мной разговаривал очень жестко, даже ультимативно. Пока однажды случайно не увидела его на рынке. Он с товарищами зашел в ларек, а вышел уже с продавцом, у которого лицо было все в крови. Вот я тогда как будто проснулась.
Он и со мной был очень жестоким. Ему очень не нравился мой характер. Говорил, что я наивная, мечтательная. Сначала, представьте, я это за комплимент принимала. А как вместе жить начали, так прибавились претензии, что я не умею вести хозяйство. Все делаю не так, как его мама. Зинаида Павловна тоже в долгу не оставалась. Приходила и проверяла, что я приготовила, как прибралась в квартире. Звонила мне на работу, спрашивала, когда я ухожу.
Сейчас девчонки молодые такие независимые стали. Сразу говорят, если им что-то не нравится. Я даже не знала, что так можно было. – Она засмеялась.
– Поначалу он старался не обсуждать в моем присутствии что-то криминальное. Но когда он открывал фирму, к нам в дом стали приходить его партнеры, и я часто слышала то, от чего у меня волосы дыбом становились. Я помню, попыталась с ним поговорить, ведь мы же семья. Он тогда первый раз меня ударил.
– Почему вы не ушли? – Я слушала ее как завороженная.
– Скажем так, этого долго не было в моей парадигме мировосприятия. И я потом поняла, что Сергей бы меня не отпустил. Ревнивый был страшно. Знаете, он меня на улицу летом не отпускал без подъюбника. На стол напротив окна ставил и смотрел, не просвечивает ли юбка. Я шила марлевые юбки. Потом уж мне Сергей подарил импортное белье красивое. Но вот эти подъюбники до сих пор смешно вспомнить.
Она какое-то время помолчала, а потом уже серьезно сказала:
– Я пробовала попросить у него развод. Две недели я замазывала фингал. У меня на нервной почве очень зрение село сразу после свадьбы. Я была в очках постоянно, поэтому было не очень заметно.
Это было зимой, я должна была с мамой встретиться, выбирать подарки к Новому году и рассказать ей, что в положении. И представляете, меня прямо у нее на глазах трое мужчин запихивают в машину и увозят. Мне страшно представить, что она в тот момент пережила. А меня увезли на какую-то старую дачу холодную и продержали там сутки. Я тогда впервые поняла, что надо от Сергея бежать.
Он страшный человек, хотя тогда меня это спасло. Со мной только потому ничего делать не стали, что иначе Сергей бы их не пощадил
