фонари[551]. Стоит подчеркнуть, что проблемы функционирования караульных команд заключались не только в нехватке караульщиков, но и в малой эффективности службы неквалифицированных и обремененных подобной обязанностью горожан[552].
Поскольку угрозы общественному порядку могли располагаться не только на улице, но и в подозрительных домах, на рынках и торговых рядах, то в полномочия А. М. Девиера входил контроль за торговой и питейной деятельностью в Санкт-Петербурге, а также за соблюдением норм мер и весов. Полиции поручалось досматривать, подавать изветы и явки на дома, в которых были шинки, зернь, картежная игра и другие непотребные вещи[553]. В подобные места регулярно отправлялись полицейские рейды, целью которых было выловить незаконных держателей шинков (небольших питейных заведений), участников пьянок и драк. Под контролем Полицеймейстерской канцелярии находилась торговая деятельность (не зря генерал-полицеймейстер строил здания рынков). В 5-м пункте инструкции объявлялось: «…так ж опасно хранить надлежит в рядах и местах, а наипаче где столовые харчи продаются, дабы отнюдь нездороваго какого съестнаго харчу не продавали, а паче вредителнаго чего, но все б держали здоровое, еще ж сметреть и зранить с прилежанием, дабы была мера и весы прямые, також бы и цену не в указную пору таким товарам не возвышали и не поднимали»[554]. Кроме того, следуя указам государя, генерал-полицеймейстер осуществлял надзор за входившими в город кораблями с товарами, различными строительными материалами, купленными для царской семьи вещами, напитками и деликатесами[555]. Так, 16 августа 1719 г. А. М. Девиер извещал кабинет-секретаря А. В. Макарова: «…еще ни едино емаркитанское судно с камнем не бывало, того ради мое мнение полагаю, когда в свободное время вы изволили доложить царскому величеству, когда будет отъежать к Санкт-Питербурху галеры и протчия мелкия суда, чтоб вместо баласту камня по нескольку сажень повелено было класть, ибо оное может учинитца без Беликова труда, а нам в деле немалое будет споможение»[556]. В особых случаях А. М. Девиер регулировал отношения между исполнителями (перевозчиками) и государственными институтами (заказчиками), прося у кабинет-секретаря указ[557].
В 1721 г. Полицеймейстерская канцелярия получила судебные полномочия[558]. По резолюции на доклад Правительствующего Сената к сфере компетенции полиции были отнесены дела об убийствах, кражах, грабежах и разбоях, участники которых задерживались на месте преступления[559]. На практике потребность проводить самостоятельное расследование ряда правонарушений и выносить приговор возникла задолго до законодательного оформления судебных полномочий канцелярии. Начиная с 1718 г. А. М. Девиер отписывал в Кабинет об арестованных мелких преступниках. Как правило, полицейские команды нарушителей задерживали, допрашивали и наказывали (били кнутом и взимали штрафы)[560]. Затем через посредничество кабинет-секретаря А. В. Макарова виновных в правонарушениях отправляли на работы в петербургские мануфактуры до покрытия назначенного полицией штрафа[561]. Тех из нарушителей, которые занимали какую-либо должность или находились под ведомством иных государственных институтов, могли, определив соответствующее наказание, отослать для дальнейшего разбирательства к месту службы[562].
А. М. Девиер принимал участие в проведении более значительных судебно-следственных дел, нежели разбирательства с блудными женщинами, пьяницами и ворами. Например, в 1722 г. полиции надлежало отписать на имя государя дворы и пожитки арестованного обер-фискала А. Я. Нестерова. Дело осложнялось еще и тем, что при описи писем А. Я. Нестерова была найдена отписка «о великой важности и протчих делах»[563]. Отписку Антон Мануилович для лучшего хранения удержал у себя, отправив Петру I и в Прокурорскую канцелярию лишь копии. В декабре того же года А. М. Девиер сообщал Екатерине Алексеевне о пойманном за непристойные речи конюхе Тяпкине, который в ходе следствия «во всем дерзновенном своем речении винился», и прилагал при письме краткую выписку с дела[564]. В результате 21-го числа указ о судьбе Тяпкина от государыни был получен, и ему учинено надлежащее наказание[565].
Отдельно стоит отметить, что на А. М. Девиера ложились обязанности по организации деятельности Полицеймейстерской канцелярии. Генерал-полицеймейстер определял направления работы своего ведомства, получая от царя указы, взаимодействуя с главами других органов власти и посылая в канцелярию указания, которые следовало взять ко исполнению. Как отмечал С. Н. Шубинский, первоначальный штат полиции состоял из 10 офицеров, 20 унтер-офицеров и 160 «добрых» солдат, дьяка С. Г. Тихменева и 10 подьячих[566]. В качестве наиболее заметных помощников А. М. Девиера, исполнявших исходившие от него повеления и связывавшие генерал-полицеймейстера с основным полицейским штатом, фигурируют имена майора Рыкунова, капитана Ф. Ушакова, капитана Улыбышева, И. Баженова. Их автографы нередко можно встретить на делопроизводственных документах Полицеймейстерской канцелярии[567].
Весь основной штат полиции делился на две большие группы – канцелярских служащих и полицейские команды. Первые занимались непосредственно делопроизводством, вторые – осуществляли контроль за соблюдением регламентаций в городе. Как уже говорилось ранее, полицейские команды формировались за счет служащих Санкт-Петербургского гарнизона, к которым приставлялись выборные из населения. А. М. Девиер, принимая под свое командование гарнизонных солдат и офицеров, пытался обеспечить их достойное вознаграждение[568]. Так, 7 июля 1718 г. был издан Сенатский указ, провозглашавший:
«…унтер-офицерам и рядовым солдатам, которые определены быть в Канцелярии у Полицеймейстера Господина Девиера, жалованья, провиант и соль по указу давать им помесячно с гарнизонными равно»[569]. В целом проблема хозяйственного обеспечения Полицеймейстерской канцелярии оставалась камнем преткновения для А. М. Девиера, равно как и катастрофическая нехватка полицейских кадров.
После кончины Петра I в 1725 г. А. М. Девиер продолжил деятельность на посту генерал-полицеймейстера Санкт-Петербурга. При этом Антон Мануилович, как утверждал С. Н. Шубинский, якобы был защищен «личным расположением государыни, к которой имел свободный доступ во всякое время, считаясь в царской семье как бы домашним человеком. Екатерина любила веселого португальца, забавлявшего ее своими шутками и неистощимыми рассказами»[570]. 21 мая 1725 г. он получил орден Святого Александра Невского, а в 1726 г. был возведен в графское достоинство и пожалован чином генерал-лейтенанта. Параллельно генерал-полицеймейстеру поручались государственные миссии, далекие от его сферы компетенции, – например, в 1727 г. он был отправлен в Курляндию.
Курляндский вопрос во внешней политике европейских государств XVII – начала XVIII вв. занимал особое место. Он оказался точкой соприкосновения интересов нескольких стран, имевших свои цели в Прибалтийском регионе. Территории Курляндии и Семигалии привлекали внимание Речи Посполитой, чьей автономной частью (леном) являлись данные регионы, России, Пруссии, Швеции, Великобритании и Франции. К 1720-м гг. в связи с отсутствием прямых наследников правящей династии (после смерти в 1711 г. герцога Фридриха-Вильгельма в Курлярдии оставалась его вдова герцогиня Анна Иоанновна, а герцогом номинально числился последний представитель династии Кетлеров шестидесятилетний герцог Фердинанд, проживавший в Данциге (Гданьске)) наиболее остро встал вопрос об избрании на
