что будет так паршиво в груди после всего.
Глава 17. Джейсон
Я практически не спал всю ночь. Попросту не знал куда себя деть.
Тео же в отличие от меня быстро заснула. Когда она громко засопела, то я перевернулся на другой бок и смотрел на неё, как она спит. Мне было так жаль её, нас и я так чертовски сильно злился на самого себя. А ещё я умирал от желания к ней прикоснуться, но приходилось держать себя в руках. И когда Дора вновь, как ту в ночь в мотеле закинула на меня свою руку и ногу, то я почувствовал себя счастливым, что ли.
Только-только наступал рассвет, как я аккуратно и не спеша встал с кровати, умылся, оделся, посмотрел на неё спящую и то как её волосы были раскиданы по всей подушке, заправил свою часть постели. Взял сумку с ноутбуком и вышел из хижины. Мне вдруг сделалось там дурно.
Казалось, там все теперь пропитано ею. Даже я сам.
Солнце только вставало и пока ещё не сильно грело. Это была отличная возможность, чтобы поработать и выпить пару чашек кофе, чтобы не уснуть. Я спал всего от силы пару часов.
Признаюсь, работать было тяжело, и я наделал кучу ошибок уже в привычных вещах. Я прятался в одной из ближайших к озеру беседок и хватался за голову. Мне просто надо все забыть и сделать вид, что ничего не было. Но проблема заключалась в том, что мне хотелось одновременно, держаться от неё как можно дальше, но при этом быть максимально близко, залезть ей под кожу. Это желание сжирает меня, что мне хочется проникнуть в свою грудную клетку, достать сердце и сжать его в кулаке. Развивая прах по ветру.
К чему сейчас это нытьё, Джей? Ты ведь знал, что так будет.
Верно, каждый раз так бывает, когда мы видимся, остаёмся наедине, разговариваем, а в этот раз было слишком много таких моментов. До этого мне удавалось прятаться в гараже под предлогом починить машину, ходить на вечеринки, где её не было или я встречался с девушками, которые отдалённо даже не были похожи на Тео. Я даже сбежал на другую часть страны. Каждый раз надеясь, перед тем как вновь с ней встретиться, что всё уже закончилось. Что больше я не буду ощущать, то ноющее и щекочущее чувство, которое не давало покоя. Но каждый раз ошибался. Похоже, из меня отвратный притворщик.
Чтобы я ни чувствовал и не говорил, но нам лучше держаться друг от друга, как можно дальше. Ведь я не самый лучший парень на свете. Это могут подтвердить мои бывшие. По их словам, я безразличный и эгоистичный ублюдок, думающий только о себе. Даже я начал в это верить. А причина была в том, что я первый отталкиваю от себя людей, когда чувствую, что ещё немного и они могут ко мне привязаться, а я не смогу дать то, что они хотят. А хотели они всегда от меня одного, чтобы я открылся, перестал скрывать всё за улыбкой и поделился тем, что творилось на душе.
Но я этого не хотел…
Может быть, дело в страхе, что нас не примут такими какие мы есть, особенно те, кто нам дорог? Никто из нас не хотел бы настолько обнажаться перед другим человеком. Я сейчас имел в виду не снять с себя одежду, а обнажить свою душу. Какой она есть. Где-то надломанная, поцарапанная, а где-то даже с дыркой, потому что там царапали уже не кошки, а саблезубые тигры. А где-то в уголке души таится кромешная темнота, что даже самому туда страшно спускаться.
А мне всегда, казалось, она видит меня насквозь. Не милым и очаровательным парнем, который прячет всё за улыбкой, а как раз таки знала другую сторону меня. Даже самую отвратительную, но она ни разу так и не отвернулась от меня. И, пожалуй, меня всегда это пугало и приводило в некоторое раздражение.
Может быть, поэтому по мере того, как мы начинали сближаться с Тео и я понимал, что ещё немного и обнажусь? Каждый раз пытался выстроить вокруг себя стену, только не подпустить её близко. Потому что страшно. Обычно мужчине не пристало бы в таком признаваться. Но к черту все эти ярлыки, которые вешают на людей с такой счастливой улыбкой, словно ярлыки — новогодние игрушки, а человек — рождественская ёлка.
Признаюсь честно, но я и сам мастер по навешиванию ярлыков. Особенно на самого себя. Человеческая жестокость обращённая на самого себя, пожалуй, самая жестокая вещь в этом гребаном мире.
А может, дело было в этом?
Я уже как-то упоминал про те семьи, которые дорожат своим имиджем образцовой, счастливой и просто замечательной семьи, которую ставят всем в пример. Но вот, стоит этой семье переступить порог собственного дома или разойтись гостям, как это всё оборачивалось совершенно в другое русло. Вот моя семья одна из таких.
Моя мать — прекрасная и хрупкая женщина, когда-то полюбила моего отца, и, забеременев моим старшим братом Джимом, бросила свою мечту о большом балете. За это мой отец спустя некоторое время подарил маме балетную школу, которую назвал в её честь.
Мой отец же, напротив, самая настоящая акула бизнеса, который если вцепился в чью-то глотку, то уже никогда не отпустит и просто поглотит вашу компанию, выплёвываю косточки из сотни или сотни тысяч сотрудников.
Но это все так к слову, чтобы понимать, кто есть кто.
Когда мне было девять. Я услышал вскрик и тут же последовавший глухой звук, словно что-то тяжёлое и мягкое упало. Я хотел побежать в родительскую комнату, но меня остановила моя няня, сказала, что мне лучше поиграть в своей комнате и не обращать внимания. Это спустя несколько лет я всё понял. А тогда мне все вокруг говорили, что мама заболела и слегла с простудой в больницу, и нам с братом нельзя её навещать для нашего же блага.
Впервые собственными глазами я всё увидел, когда мне было тринадцать лет. Мою тонкую мать, стоящую на коленях, сложившую руки в молитве, молила быть тише, чтобы я ничего не услышал. Моего отца тучного, наглого и властного нависающего над ней. Он только попытался вновь замахнуться на неё, чтобы на сей раз ударить кулаком, как я встал между ним и мамой. Тогда я и получил свой шрам на подбородке. Но это не остановило моего отца, чтобы несколько
