– Арильд.
Я тотчас открыла дверь. Он стоял в темноте коридора.
– Можно к тебе на секундочку?
– Конечно.
Я впустила его и закрыла дверь. Потом подошла к камину и разворошила тлеющие угольки, чтобы выиграть время и успокоиться. Надо же, Арильд! Но как он решился ко мне прийти! Я была и рада, и смущена, так что даже не могла на него смотреть. Мы не говорили с ним после того странного письма, которое он написал в Париже.
– Я не хочу тебя беспокоить, Берта, – сказал он. – Я ненадолго.
– Ничего-ничего. Ты мне не помешаешь. Наоборот, хорошо, что можно с кем-то поговорить.
Я взяла подушку и устроилась на полу перед камином. Арильд сел рядом. Погрев руки над углями, он повернулся ко мне.
– Знаешь, Берта, я немного волнуюсь за Карла. Как он?
Сначала я не знала, что отвечать, но потом решила сказать ему правду: что я в полном неведении, поскольку Карл домой не приехал и знать о себе не давал. Но, как ни странно, Арильд не удивился, только кивнул.
– Я так и предполагал…
– В самом деле? Почему?
Он помолчал, уставившись на огоньки в камине, потом глубоко вздохнул, и тут его точно прорвало.
– Может, это прозвучит несправедливо, и тебе это слышать будет тяжело, но, честно говоря, у меня такое впечатление, будто у Карла нет настоящего дома. Во всяком случае такого, как у тебя. Он никогда не говорит о родителях, не вспоминает о брате и сестре, как ты. Иногда я даже думаю, что…
Он запнулся и задумчиво покачал головой. Я попросила его продолжать. Ведь то, что он говорил, было правдой… Сердце у меня колотилось. О чем еще он догадался?
– Так о чем ты думаешь, Арильд?
Но он не ответил, а заставлять его я не хотела. Он должен был сказать это сам.
– Этот замок, – продолжил он, – для меня тоже никогда не был настоящим домом, хотя с ним связана вся моя жизнь. Я его и люблю, и ненавижу.
– Одновременно?
– Да, одновременно. Но мы говорим о Карле. Он человек искренний, открытый. Поэтому так странно, что он никогда не вспоминает о своих родных. Однажды я спросил: почему? И у него вдруг стало такое лицо… Он вспоминает только о тебе. Моя любимая сестра, говорит он. Но ведь у него есть еще одна сестра и брат тоже?
– Конечно.
Он вдруг серьезно, почти сурово посмотрел на меня.
– А ты знаешь, Берта, что Карл говорит о тебе гораздо больше и гораздо теплее, чем ты о нем? Почему так?
Это было похоже на упрек. Я растерялась и отвела взгляд, не в силах смотреть ему в глаза.
– Не обижайся, Берта. Возможно, я не прав. Я сказал это только потому, что в Карле чувствуется какое-то одиночество, бесприютность, чего совсем нет в тебе, и я просто не понимаю, в чем причина.
Он замолчал, очевидно, ожидая от меня каких-то объяснений, но я не проронила ни звука. Я знала, что сейчас любое слово может разоблачить Каролину. Или меня. Хотя мне на самом деле от этого стало бы легче. Наконец-то сказать правду! Но это было невозможно…
В Арильде были такое благородство, такая нежность ко мне и Карлу, что тот, кто столько времени врал, должен был молчать.
Он заметил мое замешательство и ободряюще притронулся к моей руке. Потом поднялся и поворошил угли.
– У тебя дрова еще есть? Если нет, я могу принести…
Но в шкафу была целая вязанка дров. Я взяла несколько поленьев, и Арильд принялся разжигать огонь. Он не торопился и, пока укладывал поленья, продолжал говорить. Он рассказал, что собирался поехать на станцию, чтобы встретить меня, но в последнюю минуту его задержали.
– Зато я выслал за тобой карету с привидениями! – сказал он, загадочно улыбнувшись. – Я вспомнил, что она тебе нравится.
– Нравится? Ну уж нет!
Я опустилась на колени рядом с ним и помогла раздуть огонь. Теперь мне стало легче говорить.
– И все-таки, Арильд, что случилось с Карлом? Почему он исчез? Это связано с Леони?
– Нет, на этот раз с Розильдой.
– С Розильдой?
– Да, то есть… на самом деле из-за Софии, конечно. Но причина была в Розильде. Не знаю, что на нее нашло. В последнее время она очень неуравновешенна. Это, конечно, из-за нашего отца. Она так страдает…
– Я это понимаю. Но с Карлом-то что?
Арильд вздохнул. Он начал говорить с большой неохотой, но в итоге рассказал, что София застала Карла и Розильду в зеркальной зале. Среди ночи. И она слышала, как Карл сказал, что хочет «соблазнить» Розильду. А потом видела, как он обнял ее.
Так это происшествие описывала София.
Я припомнила, что в одном из писем, в маленьком постскриптуме, Розильда писала, что подумывала «соблазнить» моего брата, но не сделала этого, а решила отложить на потом. Но это была шутка. Я не восприняла ее слова всерьез. Когда Розильда бывала расстроена, она могла так странно шутить.
Значит, именно Розильда, а не Каролина устроила сцену соблазнения. Каким-то образом она заставила Каролину произнести те самые слова, которые слышала София. И что же дальше? Понятно, что Каролине было непросто оправдаться. В таком случае она выдала бы Розильду. Мне казалось, теперь я отчетливо понимаю, что произошло, и я постаралась объяснить это Арильду.
Он слушал с выражением муки на лице. Однако то, что я говорила, полностью совпадало с версией Розильды. Она настаивала на том, что это была ее вина. Но София лишь презрительно отмахивалась:
– Глупости! Она придумала это, чтобы оправдать Карла.
Арильд робко взглянул на меня.
– Они поступили ужасно легкомысленно, – сказал он. – Розильда, конечно, сейчас сама не своя. Но Карл… он ведь никогда не…
– Ты, может, не очень хорошо его знаешь… Это была игра, Арильд. Театр. Карлу и Розильде просто необходимо во что-то играть, так они устроены. Разве ты этого не замечал?
– Да, но сказать, что хочешь кого-то соблазнить? Ведь такие слова не говорятся в шутку?
Я видела, что Арильд уязвлен до глубины души. Он сильно разочаровался в Карле. Мне было жаль его, но все же я не могла сдержать улыбки. Он был так простосердечен… Что же сказать, чтобы он понял?
– Послушай, Арильд. В этом не было ничего серьезного. Они просто развлекались, вот и все.
– Но… Как ты можешь говорить такое? Не понимаю.
– Это наверняка была какая-то пьеса. Они разыгрывали любовную сцену. У них обоих есть свои развлечения, разве ты не знаешь?
– Нет.
– В любом случае это так. Но они не относятся к ним всерьез, Карл сам мне говорил. Они просто играют. Он считает, что иногда это можно себе позволить. И ничего плохого тут нет.
Огонь в камине разгорелся. Арильд сидел ко мне в профиль, не отрываясь глядя на пламя, и молчал.
