сильнее:
– Ты какая-то странная, – без ложной мягкости заявляет она прямо, но все же оставляет племянницу. – Приготовлю завтрак. Я вчера купила твои любимые хлопья.
– Не стоит, – бурчит Адрия из глубины платяного шкафа, пытаясь отыскать джинсы. – Я не голодна.
Забота тети в этот раз не отзывается внутри ничем, кроме раздражения, и вслед за этим раздражением Адрию нагоняет стыд. Она поскорее покидает дом, стараясь не смотреть Аманде в глаза, но затем, пытаясь избавиться от своих мыслей, остатков ночного кошмара и собственной странности, Адрия пропускает еще один урок, сорок минут бродя по Рочестеру. Усилием воли она все же заставляет себя пойти на следующие занятия. В конце концов, ни Мартин, ни Чарли не должны стать причиной ее постыдного вызова к директору. Не в этот раз.
Неуютно заворачиваясь в бесформенное худи, Адрия входит в школу и пробирается через мельтешащих школьников к своему шкафчику. Копается там долго, роняет тетради, задумчиво пялится на собственное отражение в маленьком треснувшем зеркале, оставшемся от прошлой хозяйки шкафчика, и с ядовитой досадой, отравой растекающейся внутри, захлопывает дверцу.
Он возникает рядом, преграждая путь.
Адрия отшатывается, узнав его не сразу, и вместе с резким вдохом пускает в грудную клетку краткое замешательство, сковывающее легкие от неожиданности. Он улыбается. Половина его лица приобрела синевато-серый оттенок, налилась фиолетовыми подтеками, как гниющая слива. Правый глаз заплыл почти полностью, теряясь за синюшным отеком. Разбитая губа тоже припухла. Все последствия прошлого вечера прописаны на его лице увечьями, но это не мешает Чарли скалиться, пусть и с заметной болью. Парни рядом с ним тоже оживают, подтягиваясь ближе.
Адрия со всем показным презрением обводит эту стаю взглядом, чтобы каждый прочитал в ее глазах все, что она о них думает.
– Роудс. – Чарли, немногим выше нее, покачивается в ее сторону. – Я тут как раз рассказывал парням, что маргиналам в городе не место.
Адри шумно выдыхает через нос.
Она не верит, что Чарли досталось мало, – по его лицу не скажешь. Она не знает, к чему готовиться, – по ее жизни теперь не понять. Не знает, чем закончилась их вчерашняя встреча с Лайлом, кроме разбитого лица Чарли. И где он теперь. Досталось ли Мартину тоже, и он смылся от позора подальше? Или скрылся от стыда, когда понял, что Чарли расскажет остальным?
С видимым усилием Адрия пытается внушить себе, что все это ее не касается.
Но касается. Касается каждый чертов раз!
Мерзкая ухмылка прорезается через разбитую губу и синюшный отек. На Адрию медленно накатывает волна отвращения. Чарли продолжает:
– Какой-то кретин напал на меня на парковке, представляешь?
Он разводит руками, демонстрируя свое лицо, как будто бы Адрия еще не успела разглядеть все в мельчайших отвратительных подробностях.
– Что, если… – продолжает он, приближаясь. – Это кто-то вроде твоего папаши, а?
Адрия застывает, задыхаясь от возмущения. Хлопает глазами, не сразу разбирая смысл сказанного – по отдельности и вместе. Абсурд. Понимание вместе со злостью поднимаются в ней столбом огня.
Роудс смотрит на Чарли и парней вокруг него. Хочет взглянуть на Мартина, но он, как подлый трус, не спешит присоединиться к своей своре.
Зато, стало быть, Мартин Лайл добился своего и заставил Чарли заткнуться. Только какой ценой?
Адрия стискивает кулаки крепче, чувствуя, как ногти с болью впиваются в ладони. Вот бы эти ногти вогнать в бесстыдное лицо Чарли, который не просто не постыдился своей слабости, но и выставил ее напоказ, вывернув в удобном виде.
Она надвигается на парня с мрачным оскалом, и кто-то позади Чарли присвистывает:
– Брат, аккуратнее, а то она и тебя засосет.
Смешки перекатываются по их компании.
– Пусть засосет, – выразительно проговаривает Чарли, гадко ухмыляясь.
Адри отшатывается от омерзения. Она не знает, что в этот момент противнее – избитое лицо Чарли в десятке сантиметров от нее, его ухмылка или дружки, которые, тут же подхватив тему, изображают языком минет. Или все это вкупе с тем, что ее отца, пусть и ненавистного, обвиняют в том, что сделал Мартин.
Вершина пищевой цепи.
Роудс уже раскрывает ладони, чтобы вцепиться в гадкое лицо Чарли ногтями, но требовательный голос мисс Лиам в другом конце коридора возвращает ее в реальность:
– Адрия! – Учительница быстро приближается к ним, окидывая взглядом и Роудс, и всю собравшуюся вокруг компанию. – Зайди ко мне в кабинет. А вы, молодые люди, марш на уроки.
Адрия тормозит, пошатывается в сторону в немом сопротивлении, ощущая заедающую в нервных окончаниях злость, и не отступает, но мисс Лиам не отводит от них взгляда. Несложно догадаться, что она не отойдет, пока не добьется своего.
Наконец Адрия соглашается на эти условия. Бросая ненавистный взгляд на парней, она скалится, но следует за мисс Лиам, успевая заметить, как за спиной учительницы Чарли еще несколько раз тычет языком во внутреннюю сторону щеки.
Мисс Лиам захлопывает дверь кабинета, и шум коридора вмиг обрывается где-то вдали. Если бы мысли можно было оборвать, так же просто избавиться, построив глухую стену, но нет. Учительница вновь обводит Адрию взглядом, точно проверяя, ничего ли не изменилось, и, неодобрительно цокнув, садится за стол, приглашая Роудс присесть напротив. Адри сопротивляется, оглядываясь на закрытую дверь, но все же швыряет сумку на пол и падает на стул.
– Что происходит, Адрия?
Почему половина школы ее достает, но вызывают на разговоры Адрию?
– Ничего, – отвечает она сразу, еще ощущая обжигающую ярость. Больше всего в эту минуту ей хочется вернуться назад и довести начатое Мартином Лайлом дело до конца.
– Я не буду спрашивать, что происходит там, – мисс Лиам кивает на коридор. – С этим будет разбираться директор. Но что происходит с тобой?
– Ничего, – все так же невозмутимо отвечает Адри, с вызовом заглядывая учительнице в глаза. Никто из взрослых здесь никогда не хотел знать, что происходит с ней, так с чего бы им интересоваться теперь.
Адрия вздергивает подбородком и откидывается на спинку стула, пряча все свои эмоции глубоко внутри. Непроницаемой невозмутимости в моменты обороны она научилась у Адама. Это он смотрит так, будто вовсе не существует ничего вокруг. Это он взглядом сравнивает тебя с полом. В обществе Адама Роудса, если это можно так назвать, сомневаешься – а существуешь ли ты? Адри научилась у отца этому взгляду, этим реакциям. Она делает это неосознанно, но получается хорошо. По крайней мере, этот взгляд ей нравится больше, чем жаждующий одобрения, бегающий взгляд матери. Мать словно так и ищет, кому улыбнуться, кому подмигнуть, кому посвятить пару ближайших месяцев жизни, чтобы свести концы с концами и вновь пожить припеваючи.
