куртки, стал мысленно представлять их разрушение до невесомого праха… Угольный вихрь третьей ступени Кротовой норы запечатал развеянный кожаный верх в таинственных чертогах моего разума, и еще до того, как мои ноги одолели последнюю ступень крутой лестницы, я снова оказался в одной лишь нательной сорочке. Правда мана в резерве просела разом аж на восемьдесят пять единиц, но, на фоне почти полного обнуления резерва недавно в хранилище, это грандиозное разорение резерва выглядело уже вполне терпимым. К тому же, после эксперимента в хранилище, я наверняка знал, что резерв естественным путем восполнит потерю восьмидесяти пяти единиц маны примерно через семь минут. Но самое главное: какого-либо дискомфорта в этот раз я не ощутил, в связи с чем поздравил себя (мысленно, разумеется) с очередной маленькой победой. Вслух заговорил же я с рогатым бульдозером, превратившим полстены на месте выхода в коридор в груду битого камня, и затянувшим всю кладовую плотной завесой каменной пыли.
— Зараза, хорош людей пугать! Эти бедолаги в подвале и так от каждой тени трясутся, а тут ты еще такой красивый нарисовался… Ну, здравствуй, здравствуй, громила, я тоже по тебе соскучился, — последнюю фразу, как несложно догадаться, я говорил, уже подойдя к питу вплотную, и глядя ладонью закрытый роговой броней широкий нос грома-быка стадии король.
— Твою ж мать! Зараза, блин! — разомлевший и заурчавший от непривычной ласки пит решил сделать алаверды хозяину — и что думаете этот чудик отчебучил? да бинго, блин! — стрельнул в меня лопатой своего языка, и мгновенно залил вонючей слюной мне и лицо, и сорочку, и даже штаны. — Э-эээ, а куда это собрался? Ну-ка иди сюда…
— Муууу!.. — покаянно заревел питомец, дескать, ты, хозяин, человек хороший, но дружеских приколов совсем не понимаешь, и лучше я пережду волну твоего неадеквата на безопасном расстоянии.
— А ну стоять морда рогатая! — я бросился вдогонку за питом. — Мы ж договаривались! И ты обещал так больше не делать!
— Муууу!.. — энергично перебирая ногами, зверь стадии король даже задним ходом легко выдерживал темп моего бега, и несмотря на все старания, мне ни на метр не удавалось приблизиться к улепетывающему хвостом вперед в сторону холла питу.
— Издеваешься, Зараза⁈ Я те дам: ну извини!
— Муууу!..
— Ага! Ну вот ты и попался, дружок! Коридор-то кончился. А в холле с твоими габаритами ты долго от меня так… Твою ж мать! На хрена ж было, до кучи, еще и дверь входную выламывать? — схватившись за голову, я застыл на куче битого камне, которым, по воле Заразы, в мановение ока обернулся порог родового гнезда Савельевых.
Сам же Зараза, разворачиваясь в лихом прыжке, на секунду завис в воздухе, как в киношном замедлении перелетая лестничное крыльцо в ареоле разлетающихся веером по округе досок и стальных пластин — останков расколотой вдребезги каменной задницей грома-быка бронированной двери.
Над объяснением случившемуся чуду долго ломать голову не пришлось, вид распластавшегося, подобно горному козлу, в шикарном высоком и длинном прыжке грома-быка все объяснил мне без слов. Из-за отката Следопыта, втихушку запустившего пита в дом, обратно так же просто Заразе еще не выйти было минимум четверть часа. Но в возникшей, казалось бы патовой, ситуации башковитый зверь стадии короля сходу придумал ни разу не изящное, но стопудово эффективное решение — питомец попросту активировал другое свое улучшение Каратель, и получив на пять секунд двухкратное увеличение физических параметров (и без того изрядно подросших после недавней эволюции), попросту вынес к хренам жопой преградившую путь к отступлению дверь, вместе с косяком и несколькими метрами несущей стены дома.
— М-да! Какого же монстра я из тебя сотворил, — пробормотал я, наблюдая, как врезавшийся в песок арены здоровяк, буквально по брюхо провалился всеми конечностями в мягкий песок, легко пропахал в нем, гася ускорение, четыре трехметровые колеи и, запросто выскочив из песчаного сугроба, обернулся ко мне, азартно помахивая задранным вверх хвостом.
— Муууу?.. — дескать, че, хозяин, поймал удалого пита?
— Ну спасибо тебе, Зараза. Думал: задержаться здесь еще на денек, погостить, подхарчиться, как следует, перед дорогой долгой…
— Муууу!..
— Между прочим, вечер уже на дворе. А отправлять на охоту за тварями изнанки среди ночи…
— Муууу!..
— Понятно, что тебе так даже больше по кайфу. А о хозяине ты подумал?..
— Муууу?..
— И че такого⁈ Да, с девушкой любимой уединиться разок-другой перед квестом тоже не помешало б. А то, фиг знает, на сколько это все в итоге снова затянется…
— Муууу!..
— Ой, хорош гундеть, а. Куда ж я теперь без тебя… Ладно, Зараза, иди уже сюда. Погнали, бро, дадим всем тварям прикурить!..
— Муууу?..
— Че такое прикурить, спрашиваешь, — возобновил я наш беспонтовый треп, забравшись на широкую спину пита и направив его в сторону проторенной утром тропы вниз. — Ну как тебе это объяснить… Короче, курят сигареты, в которых никотин. А капля никотина убивает лошадь. А лошадь — это животина типа тебя, только без рогов. В общем, тебе, дружище Зараза, курить смертельно опасно, и Минздрав не рекомендует…
— Муууу?..
— Че за зверь Минздрав, спрашиваешь? Ну как тебе это объяснить…
Интерлюдия 4
Интерлюдия 4
— Здрав будь, Белан Тихомирович, — глава рода Савельевых в пояс поклонился князю, переступив порог его кабинета.
Что-то пишущий за столом худой, как жердь, остроносый блондин с пышными усами и бакенбардами, и гладко выбритым подбородком, оторвавшись от бумаг, кинул грозный взгляд на вошедшего, но тут же расцвел в улыбке, признав в нежданном визитере не раз доказавшего ему верность ближника.
— Да полно те, Артем Любомудрович, к чему между старыми боевыми товарищами весь этот пошлый официоз. Чую, не спроста ты решил навестить меня за час до общего собрания военного совета.
— Батюшка-князь, у меня…
— Артем Любомудрович, ты с порога что ль собрался докладывать? — перебил князь и, по-мальчишечьи легко выскочив из-за стола, зашагал к мнущемуся у двери посетителю.
— Да я коротко хотел…
— Глупости, — князь по-отечески обнял здоровяка Савельева. — У меня от писанины пальцы уже, как деревянные. И твой визит — прекрасный повод для перерыва, — подхватив под локоть визитера, хозяин кабинета повел того на распахнутый балкон, с панорамным видом на стольный град Белгород, улицы которого сейчас, из-за оттока практически всего населения к возвышающимся в отдалении городским стенам, наводили тоску своей гнетущей пустотой и тишиной.
Помимо шикарного вида на опустевший город, на балконе имелись также: пара удобных мягких кресел и десертный столик с вином и фруктами между ними. Усадив гостя в одно из кресел, князь присел на край второго и самолично стал наполнять кубки вином.
— За нашу скорую победу, князь-батюшка! — вскинул принятый из рук князя кубок Артем Любомудрович.
— Да ты, дружище, гляжу, оптимист, — хмыкнул, салютую свои кубком, правитель осажденного города и отпив крохотный глоток, с удовольствием откинулся с кубком в руках на мягкую спинку кресла.
— Ну, что там у тебя? — перешел наконец к делу князь.
— Сын мой, Бориска…
— Это тот герой, что в одиночку рывок саблезуба рискнул остановить? — хмыкнул князь. — Как же, помню-помню удальца. Как его рука?
— Вашими заботами, князь-батюшка удалось сохранить десницу полностью.
— Не гневи Единого, Артем Любомудрович, я-то тут при чем?
— Ну как же… Присланный вами лекарь оказался сущим кудесником. Он буквально собрал руку парню моему из кусков. И сейчас Бориска уже начинает потихоньку ее разрабатывать на арене. А дня через три, волей Единого, глядишь, снова займет свое места в строю на стене.
— Рад за сына твоего, Артем Любомудрович. Вижу: достойный наследник славного рода Савельевых в силу входит.
— Благодарю на добром слове, князь-батюшка.
— Я тебя перебил. Что ты там про сына своего еще хотел сказать?
— Мать он шибко любит, князь-батюшка. А она в родовой вотчине осталась. Волна же орд супостатов-треклятых, как нам теперь доподлинно известно, по всем белгородским вотчинам прокатилась…
— А род Савельевых у нас, что, какой-то особенный? — от мгновенно утратившего радушие княжеского голоса повеяло могильным холодом, и серебренный кубок в его тонких, как у скелета, пальцах вдруг смялся, словно под давлением стальных тисков. — Многие рода близких лишились из-за нашествия нынешнего. Но никто до тебя, Артем Любомудрович, не осмеливался своему князю в упрек это общее горе ставить. — Вместо полетевшего на пол смятого гармошкой кубка, в залитой вином ладони князя будто из воздуха материализовалось
