подойдя ко мне. — Он правда думал, что ты его отпустишь?
— Хрен его знает, чего он там думал. Нам не всё равно? Он лежит, мы стоим. Счастье, радость.
— Надо бы во двор его вытащить и сжечь.
— Давай.
Однако мы не успели схватить покойного негра за ноги (он после смерти немедленно развернулся и теперь лежал в шавасане, как нормальный покойник), потому что тот решил нам помочь.
Мы его об этом не просили. Мы в этом не нуждались. Но он за каким-то хреном вспыхнул сам по себе. Да так жарко, что загорелось сразу же примерно всё.
— Валим! — скомандовал я.
Мы начали валить к входной двери.
— Демьян! — вспомнила Земляна.
— Да чтоб его!
Но Демьян всё же был человеком, и бросать его было не по охотничьим понятиям. Вытащили бесчувственного парня считай из огня, у него даже волосы уже тлеть начали.
Порог и ступеньки крыльца Демьян пересчитал затылком совершенно безропотно. Мы выволокли его на дорогу. Потом попытались потушить пожар. В два Мороза одновременно. И хрен там… горел.
Не, оно, конечно, понятно, что холод как таковой горению не помеха. Но если заморозить самое горящее, то гореть будет нечему, прецедент был. Но в данном конкретном случае огонь даже не чихнул по этому поводу
— Пожар! Пожар!!! — завопил я, прекратив действие Знака. — Горим!
— Чего ты надрываешься?
— Как «чего»? Пусть местные собираются и изображают всякие свои противопожарные штуки. Если огонь на соседние дома перекинется…
Тут внутри дома что-то взорвалось. Пламя выплеснулось из окон. Столб огня пробил крышу и устремился в небо. Объятые пламенем тонкие дощечки — дранка — полетели во все стороны. Я на всякий случай кастанул Круг — не напрасно. По преграде так и застучали горящие обломки.
— Пожар! Пожар! — послышались голоса.
Началась суета. На церковной колокольне забили в колокол. Со всех сторон неслись люди с вёдрами.
Правда, первым делом отливали близлежайшие дома. Логично. Одного взгляда на демьянов дом было достаточно, чтобы понять: хана.
Огонь-то был не вполне обычный. Хотя повадкой отличался от Красного Петуха, видать, ещё какая-то разновидность. Дом сгорал нереально быстро. Через пять минут остались одни уголья, даже печь — выложенная из кирпича! — сгорела подчистую. А больше ни одна хата не пострадала.
Застонав, поднялся и сел Демьян. Уставился на то место, где был его дом.
— А… А чё это? — спросил он.
— Мы тебя спасли, — объяснил я. — От змея. Ты теперь спасённый. Чувствуешь радость?
Демьян встал. Радостным он почему-то не выглядел.
— Так, это… А дом-то как?
— А вот будешь знать, как с огненными змеями связываться! — рявкнула Земляна. — Считай, дёшево отделался.
И пошла на пепелище искать кости. Предварительно обработав пространство Морозом.
— Да я ж на вас мировому жалиться буду! — заголосил Демьян.
— Жалуйся, — кивнул я. — Я в данном случае действовал, как охотник. Судить меня Орден будет. А орден в моих действиях состава преступления не найдёт. У меня, вон, целая авторитетная Земляна свидетель, что змея убивали.
— Тут скорлупа ещё! — крикнула помянутая Земляна. — От яйца, не сгорела. Берём?
— Бери, конечно, дома разберёмся. А злато-серебро?
— Ничего нету. Сгорело или поплавилось — не знаю. Не видно.
— Ну хоть кости-то есть?
— Кости есть.
— Добро, коли так.
Очень не напрасно прогулялись, я считаю. Типа-матушка хорошую тему подогнала.
Демьян, всё ещё немного расстроенный, внезапно очень резко поднял статус в глазах соседей. Его начали жалеть, сочувствовать. Кто-то притащил дерюгу — накрыться, кто-то позвал к себе переночевать, ещё кто-то предложил отожрать борща с самогонкой после такого стресса. Короче, не пропадёт парень.
— Доброе дело, сынок, сделал, — положил мне руку на плечо типа-отец. — Не зря я тебя воспитывал.
— Слышь, воспитатель… — Я, поморщившись, стряхнул руку. — Сказал бы я тебе, да не буду. Макаренко недоделанный. Ты лучше вот что. Хочешь и впрямь доброе дело сделать — запомни сам, скажи другому: огненного змея сами не убивайте, всегда зовите охотников. Потому что если его убьёт не охотник — он перерождается. Понято? Принято?
— Услышал, — пробормотал озадаченный типа-отец. И тут же, найдя взглядом кого-то, заорал: — Э! Эй, кум! Слыхал? Огненных змеев-то самим убивать нельзя!
— Чего так?
— А они оживают потом, суки такие.
— Иди ты!
Подошла Земляна. Я забрал у неё изрядно потяжелевший мешок.
— Ну чего? Вещи забираем и Знаком отсюда?
— Ага.
Глава 17
Мы пришли в избу, в которой я впервые самоосознался. И там на нас — точнее, на меня, — набросилась типа-мать.
Ах, сынок, ты такой молодец, тварь жуткую убил, небось и наживёшься теперь с неё, хорошо зарабатываешь, так тобой горжусь, а мы с отцом, вот, посмотри, в каких нечеловеческих условиях прозябаем, вот был бы богатый сынок, помог бы хоть немного…
— Ты поэтому, что ли, меня позвала? — перебил я.
— Да ты что! Это ж я так, к слову, — замахала руками типа-мать.
Сделала вид, что смутилась, а сама выжидающе уставилась на меня. Я вздохнул.
— Вот что, недорогие мои и неуважаемые типа-родители. Давайте-ка мы с вами эту тему закроем раз и навсегда. Я вам — не сын. И уж будем честными — вы ко мне родительской любви никогда не питали. Мы просто на протяжении двадцати лет терпели друг друга: вы меня, потому что вам за это платили, я вас, потому что других вариантов не было. Цену за ваши услуги Тихоныч назначил весьма неплохую. Я бы сказал, выше средней по рынку. На моё содержание вы тратили в разы меньше, чем получали, даже с учетом трудозатрат и амортизации оборудования в виде лавки. А после того, как я встал с лавки и свалил, дотации от Тихоныча прекратились. Вы быстро сообразили, что зима близко, и жить вам станет сильно грустнее, чем раньше. Вот и решили поправить дела, напомнить «сыну», внезапно оказавшемуся охотником, да ещё и графом, о так называемом сыновьем долге. Манипуляции проще — не придумать, право слово. Детсад… Так вот: я не тот человек, которым можно манипулировать. И «дурачком», вопреки вашему глубокому убеждению, никогда не был. Идиотия и неспособность разговаривать — разные вещи. Я прекрасно помню всё, что происходило рядом со мной, пока лежал за печкой. Я слышал каждое
