Хизер стала одной из героинь какого-то старого романа. Онапила много шампанского, хохотала, флиртовала и упражнялась в остроумии. Просебя она думала, какое это замечательное время, в которое ее забросили.Георгианцы умели жить! Потом пришла королева Виктория и испортила всеобщеевеселье.
В этой компании были и женщины. Несколько полуголых,размалеванных особ, которых называли киприотками, так в ту эпоху именовалипроституток. Все стало туманным, и Хизер оказалась на кушетке вместе сДжорджем. Его рука была запущена в ее лифчик, а клапан панталон расстегнут. Егобольшой пенис, который оказался снаружи, никак не подходил к его худощавому,даже девичьему телосложению. Одна из женщин стояла перед ним на коленях иоблизывала, целовала, сосала этот огромный возбужденный член.
После этого воспоминания Хизер стали отрывочными. Она,например, помнила, как Джордж в состоянии бездумного веселья ел мороженое прямоиз ее рук и облизывал при этом каждый ее пальчик и даже ладони. Ей непонравилось, как он это делал, хотя она и подумала, что было бы хорошо, если бэто был ее клитор. Другой денди завладел ее грудями. Он был здорово пьян, ностарался держаться на ногах. На нем был сияющий пиджак из бледно-лиловой парчи,полосатые чулки и модные туфли. Несмотря на его пышный наряд, его вид вызывалтревогу. Левую сторону его лица рассекал шрам.
– Старая сабельная рана, – объяснил он, целуя еесоски так же отстраненно, как это делал Джордж, когда облизывал пальцы, –я получил ее на дуэли.
– Не слушай его, дорогая, – вмешался Джорджсаркастическим, унылым тоном, – Гарри – известный лгун. Он повредилщеку, когда спускался по водосточной трубе, удирая от рассвирепевшего мужа,который неожиданно вернулся домой и застал его со своей женой.
Потом они танцевали. Хизер где-то потеряла сандалию, и вседружно ее искали. Сандалию не нашли. Тогда Джордж и Гарри сплели руки и унеслиХизер в ночь, где их уже поджидала карета.
Ксантия была права, высказывая свой прогноз погоды. Гроза,которая весь вечер грозно назревала, наконец разразилась. Небо раскалывалось отгрозы. Огромные молнии рассекали черные тучи, из которых на землю хлынуляростный ливень.
От внезапного дождя Хизер протрезвела. Она началасопротивляться, но Джордж крепко ухватил ее за запястье. Неожиданно Гарризавязал ей глаза, и тут Хизер захотела, чтобы игра закончилась.
– Снимите это! – закричала она, не в силах двинутьрукой: их тоже держали и завязывали. Она чувствовала чьи-то руки, но не зналачьи. Хизер знала, что Джордж был где-то здесь, но без зрения и осязания ей неоставалось ничего другого, как подчиниться, куда бы он или его партнеры ее ненесли. Как бы она ни шумела и ни сопротивлялась, она должна была признать, чтов этом было что-то возбуждающее. Они могли сделать с ней все, что угодно, и еене за что было бы при этом винить.
Карета, трясясь и качаясь, пришла в движение. Хизерпробовала расслабиться, но голова кружилась. Выпитое шампанское пенилось у неев мозгу. Кто бы это ни был, тот, кто так интимно трогал ее тело, он, конечно,знал ее самую эрогенную точку. Он – или она – сконцентрировал все свое вниманиена клиторе. Хизер стонала, подавалась навстречу пальцам, но только затем, чтобыизбавиться от этой руки, вытолкнуть ее из себя.
Карета остановилась, и она, спотыкаясь, вышла из нее,поддерживаемая кем-то. Хизер слышала только приглушенные, но возбужденныеголоса. Под тонкой подметкой своей единственной сандалии она ощущала какие-тоскользкие ступеньки. Они спускались. Хизер почувствовала холод, сырость игнилой подвальный запах. Слышался умножаемый эхом звук капающей воды.
Спуск закончился. Она ощутила под ногами каменный пол.Джордж снял повязку с ее глаз и развязал руки. Хизер замигала от неровногосвета, отбрасываемого языками пламени в закрепленных на стенах светильниках.Она стояла посередине большого подвала. Это было мрачное место, огромные тениплясали по покрытым лишайником стенам, во всем ощущалась какая-то готическаятьма. Казавшиеся нескончаемыми стены уходили ввысь и исчезали в темноте. Черныесвечи в массивных подсвечниках стояли по четырем углам базальтового алтаря. Ихсвет плясал на причудливых рисунках, покрывавших стену за ним. На них былиизображены демоны с гротескно большими пенисами, крылатые чудища и кентавры.Они имели в разные отверстия закованных в цепи людей обоих полов. Кроме того,там были вампиры, упыри, вурдалаки и прочая нечисть.
Потирая затекшие запястья, Хизер про себя улыбнулась. Этобыло старо. Ксантия могла бы придумать что-нибудь и получше, чем воссозданиеинтерьера Клуба адского огня. Хизер читала о детских идеях сатаниста ФрэнсисаДэшвуда. Двести лет назад ему нравилось устраивать оргии в своем фамильномсклепе.
Но хоть она и подсмеивалась над этим, страх затаился вглубине ее души. Люди, которые привезли ее сюда, были в алкогольном илинаркотическом опьянении. Иллюзия, произведенная в салоне, развеялась. Джордж иГарри, вероятно, пресытившись удовольствиями эпохи Регентства, потерпелидуховное крушение и ушли в мистицизм и религиозный нигилизм. Но в таком случаеих действия могли быть опасны.
«Какую роль я играю в этом? – беспокойно думалаона. – Ксантия не допустит, чтобы мне был причинен какой-то вред. Илидопустит?»
Ее мрачные предчувствия усилились, когда присутствующие скинулисвою одежду и облачились в монашеские одеяния. И мужчины и женщины накинуликапюшоны и стали совсем обезличенными. Невозможно было бы даже определить ихпол, если бы не открытый перед их коричневых одеяний. Они выстроились по обестороны от Хизер, и из-за алтаря вышел незнакомец. Он был в сутане, его лицоскрывала тень капюшона. Все поклонились ему, как верховному жрецу.
– Приветствуем тебя, Мастер! – произнесли они наразные голоса. Из темноты появлялись все новые и новые люди, тоже в монашескиходеяниях с капюшонами.
– Разденьте ее, – приказал он, и его глубокийголос многократно отразился от стен.
Два помощника раздели ее и отвели к алтарю. Дым свечейотделял ее от безликих людей в капюшонах. Стояла мертвая тишина. Даже звукгрозы не проникал в этот глубокий темный подземный мир.
– Что ты делала, дитя мое, – строго спросил он.
– Ничего, – ответила она, дрожа от холода истраха.
– Ты должна называть меня Мастер. Итак, я повторяю, чтоты делала?
– Ничего, Мастер.
– Ты лжешь, а это большой грех. Ты мастурбировала, нетак ли? Ласкала свои интимные части тела и получала удовольствие?
– Нет, Мастер, – пробормотала она. Ее щеки горелиот стыда, но в то же время вагина сжалась, а клитор набух.
– Лгунов следует наказывать, не так ли, дитя мое?
– Да, Мастер.
– Следует наказывать и гадких девчонок, которые немогут оставить в покое свои пиписьки, не так ли, дитя мое?
– Да, Мастер.
– Так пусть наказание начнется! – вскричал он.
