Тень неспешно подвинулась.
– Да пошли уже, – неприязненно бросил Бучек, – сам же сказал, метнемся комариком.
– Никаких комариков, пока не разберусь с этой штукой. Буду сидеть, как жаба, и думать.
В подтверждение своих слов он подпер кулаком щеку и задумчиво уставился на свернувшуюся клубком тень.
Бучек взглянул на гору вдалеке, где по его прикидкам находился центр Зоны, и бессильно заскрежетал зубами. Но пришлось ждать, пока проводник, отчаявшись разгадать секрет, разочарованно поднимется на ноги.
– Пойми ты, чудак-человек, – втолковывал по пути Косорылый, – Зона не терпит поспешности. Метнуться комариком можно только тогда, когда ты уверен, что знаешь местность до последней травинки, до любой мало-мальской аномалии. А я сейчас ни в чем не уверен, я здесь впервые.
До места, считавшегося центром Зоны, они добрались к вечеру. Гора, издалека казавшая невысокой, теперь нависала над головой неприступной стеной. Ровный черный глянец уходил отвесно вверх, и думать было нечего, чтобы штурмовать ее в лоб. Подход к скале затрудняло нагромождение каменных глыб, безобразно разросшихся кристаллов и треснувших жеод, часть из них походила на расколотые гранаты, другие сочились густыми чернилами, распространяя вокруг едкий химический запах, ни на что известное не похожий. На всякий случай Бучек держался от них подальше – кто знает, что это за дрянь. Косорылый, остановившись, искоса поглядывал на «туриста», словно спрашивая: «И что теперь?», но поворачивать назад не предлагал.
Феликс решил подойти поближе к скале – вдруг найдется какая-то лазейка, позволяющая просочиться внутрь. Толик наблюдал за ним с плохо скрываемым скептицизмом. Чтобы Зона да задачу облегчила – не бывало такого. Скорее, наоборот.
И точно: двигаться стало тяжелее, путь преграждал завал из серо-фиолетовых пористых обломков, похожих на «скелеты» гигантских кораллов, и огромных кристаллов с острыми краями. Подошвы ботинок оскальзывались на глянцевой поверхности плит, даже на ощупь камни казались скользкими, словно их специально отполировали и покрыли толстым слоем лака, но Бучек упрямо пробирался дальше.
Участок перед самой скалой выглядел более ровным, и на этой площадке на боку лежал человек. Одна нога согнута под неестественным углом, поднятая рука закрывала лицо, но Толик узнал Рэйвена. Рядом валялся рюкзак и «меркуловский» карабин.
Ранен? Упал со скалы?
Первым к Рэйвену бросился Косорылый. Проверил пульс – совсем слабый, но прощупывался! Попытался приподнять парня за плечи – не получилось, даже не удалось оторвать тело от земли.
Бучек топтался рядом, но помощь не предлагал. Только спросил:
– Что с ним? Он мертв?
Косорылый стащил с плеч рюкзак – мешал – и начал ощупывать раненого. Осторожно расстегнул разгрузку и пропитанную кровью куртку – наверняка сломаны ребра, обнаружил сильный порез в области печени. Но порезы и переломы – не самое страшное, «каштан» мог бы зарастить их, зато черная субстанция, прочно удерживающая тело, вызывала содрогание. Затвердевший панцирь уже обхватил часть спины, прижатой к земле. Толик попытался отковырнуть его, но черная дрянь оказалась настолько плотной, что нож лишь царапал поверхность. С большим трудом удалось отколупнуть мизерный кусочек, и место разреза начало сочится сукровицей непривычного темного цвета. С удвоенным энтузиазмом Толик принялся кромсать удерживающий раненого каркас, пока не увидел, что тот, прорвав одежду, плотно вошел в тело бедолаги – выпустил щупальца, которые проникли под кожу. С огромным трудом Косорылый перепилил одно из них и попытался вытащить входившую в мягкие ткани часть, но парень застонал, пошла кровь, и Толик отказался от этой затеи.
И что теперь? Нельзя же вот так спокойно сидеть и смотреть, как живой человек превращается в нечто нечеловеческое?
– С ним можно поговорить? Он в сознании? – Бучек попытался перевернуть Рэйвена на спину. – Что это?.. Что это за дрянь?..
Он даже отступил на шаг, брезгливо вытирая ладони о штанину.
– Вряд ли мы ему чем-то можем помочь, – покачал головой Косорылый. – Только вот что с ним делать?
В этот момент раненый открыл глаза.
– Mi serve un prete, – пробормотал он.
– О чем это он? – спросил Толик.
– Священника просит, а ты разве не понимаешь по-итальянски?
Толик покачал головой.
– Как же вы общались?
– Машинка у них умная была, – пробормотал сталкер, – переводила.
Показалось или на лице Бучека промелькнуло облегчение?
– Un sacerdote! – громче и настойчивее простонал раненый, перейдя на испанский.
Бучек низко склонился к нему.
– Слушаю тебя, сын мой, – произнес он по-итальянски, дотрагиваясь до плеча умирающего. – Да пребудет Господь в сердце твоем.
Толик сел поодаль на валун и за лямку подтянул к себе рюкзак Рэйвена.
– Я грешен, святой отец, – простонал парень. Похоже, он уже не соображал, где находится.
Раненый забормотал о тяжелом детстве, о бандах малолетних преступников, кошмарящих его родной город, но Бучек мягко, но настойчиво прервал его, потребовав рассказать о вояже в Зону. Выслушал, задал несколько наводящих вопросов, перекрестил.
– Молись, сын мой, если сможешь. Бог милостив, он не оставит тебя.
Словак поднялся. Косорылый незаметно вытащил из ушей наушники.
– Узнал что интересное? – Кривоватое лицо Толика еще больше скривилось от любопытства.
– Потом расскажу. Идем.
– А с ним что? – Толик кивнул на раненого, который опять впал в забытье.
Бучек пожал плечами:
– Варианта два – или оставить как есть, или пристрелить, чтобы не мучился. Но он, похоже, не чувствует боли.
– Пристрелить? Тогда держи… – Толик поднял карабин и протянул Феликсу. – Если не боишься пойти против Зоны.
– Почему я? Я даже не знаю, куда тут нажимать… И почему против?
– Дык… Запрет в Зоне на убийство. Нет, убить-то можно, только живым из Зоны не выйдешь. Скорее всего, не выйдешь, – поправился Косорылый. – Все-таки в особых случаях она не наказывает. А еще потому, что зачем-то Зона оставила этого бедолагу в живых. Он ведь так грохнулся, что уже давно мертвым должен лежать, а он жив. Значит, так надо.
– А давай ему ружье в руку вложим, пусть он сам.
Косорылый покачал головой.
– Он двигаться не может. Ну так что, будешь стрелять?
– Н-нет…
Толик закинул за плечи карабин и, присев, вытащил из рюкзака Рэйвена фонарик.
– Не помешает, – скупо пояснил он. – И все-таки, что он сказал?
– Ничего интересного, подтвердил то, что я тебе вчера рассказал.
Вчера в Забайкалье Бучек признался, что он вовсе не сотрудник Интерпола и не расследует убийство Альдо Пираса. Правда, кем на самом деле являлся словак, Толик так и не понял, а сам Феликс не стал уточнять. Не стал он делиться и тем, когда и каким образом к нему попала информация, из-за которой он отправился в Зону, но одно было ясно: все началось с Альдо Пираса – ученого, слишком много времени проводившего в архивах Ватикана и умевшего находить даже
