слуг. Увидев, где должна сидеть, она произнесла: «Я королева. Я была супругой короля Франции и мне надлежит сидеть выше». Никто ей не ответил.
В тишине она опустилась в кресло. Начался один из самых беззаконных судебных процессов, но на нарушения никто не обращал внимания, хотя у обвиняемой не было защитника, а у обвинителей – оригиналов писем, которые представляют как главное доказательство заговора Марии против Елизаветы.
Стюарт возражала против копий: «Как я могу быть уверена, что мои письма не подделаны, чтобы было основание меня казнить?» Она отрицала все и даже вспомнила, что Елизавета прислала ей кольцо в знак защиты, но суд проводился не для установления истины.
Затем, уже в Лондоне, 28 октября судьи собрались вновь, чтобы вынести приговор. Но судили не просто женщину, а королеву чужого государства… Поэтому вердикт должны были вынести в специальной Звездной палате – это особый суд в Англии, который (по иронии судьбы) создал прадед Марии Стюарт, король Генрих VII, для того чтобы судить дворян после войны Алой и Белой розы. Уже отец Елизаветы – Генрих VIII – использовал Звездную палату для политических расправ.
Приговор звучал так: «Названная Мария Стюарт, притязающая на корону английского государства, неоднократно измышляла сама и одобряла измышленные другими планы… извести или убить священную особу нашей владычицы, королевы Английской». Кара за такое преступление – смерть. Смертный вердикт вынесен, его осталось подписать Елизавете, ведь у нее есть право помиловать узницу. Королева выжидала полгода, чтобы все обратили внимание на то, как нелегко ей дается это решение… 1 февраля 1587 года она приказала принести приговор Марии Стюарт и подписала его среди других бумаг.
Правда, от нее тут же поступило распоряжение шпиону, чтобы тот написал тюремщику Марии. Мол, давно надо было ему подумать, «как самому и без приказаний устранить узницу». Протестант наотрез отказался действовать без приказа и не собирался служить козлом отпущения в этой истории. Елизавете не за кого было спрятаться, переложить груз, а крови на своих руках она не хотела. За расправу над Стюарт ей придется отвечать самой.
И вот приговор доставлен в замок, где живет узница… Мария выслушала его спокойно. Она будто знала, что последние дни ее жизни войдут в историю. Каждую минуту с ней рядом находились ее близкие, верные люди. «Пусть когда-нибудь поведают миру, что дочь Якова V… нашла в себе силы мужественно и непреклонно снести и самые тяжкие испытания». Стюарт не оспаривала приговор, а готовилась к смерти. У нее было только две просьбы: перед смертью получить благословение от своего духовника и чтобы казнь совершили не завтра утром.
Мария Стюарт собирается умереть с королевским величием. Еще никто не готовился к казни так, как она, продумывая каждую деталь. Вечером она устраивает ужин, где поднимает бокал за верных подданных, просит прощения, призывает жить в мире, а после дарит каждому драгоценную вещицу на память. Потом она пишет письмо духовнику, который находился в том же замке. Пишет своему дяде Гизу, королю Франции Генриху III с просьбой исполнить ее завещание, распорядиться имуществом, не оставить ее сторонников без содержания. Пишет папе римскому. Пишет Филиппу II. И ни строчки Елизавете.
Мария Стюарт обладала безупречным вкусом и всегда очень тщательно продумывала свой наряд, будь то белое свадебное платье или вдовий чепец. На собственную казнь она надела строгое бархатное платье темно-коричневого цвета, отделанное мехом куницы. Накинула белое вдовье покрывало, шелковый плащ, надела красные перчатки…
В 8 утра за ней пришли: «Мадам, лорды ждут Вас». Слуги проводили ее до порога. Так задумано, они не должны были стать помощниками палачей и вести ее на убой. До последней минуты с ней оставалась лишь одна Мэри из четырех ее фрейлин. На пути Стюарт встретил стоявший на коленях верный управляющий Мелвил. Она подняла его: «Радуйся, что конец моих испытаний близок».
Вспоминала ли она о своем сыне Якове? Он уже давно вырос, но как король Шотландии не только не вступился за мать, но и был полностью на стороне Елизаветы. Сына у Марии отобрали и воспитали враги. Стюарт попросила Мелвила: «Скажи моему сыну, что никогда я не сделала ничего, что могло бы повредить ему, никогда ни в чем не поступилась нашими державными правами».
Она попросила, чтобы на казни присутствовали ближайшие к ней женщины. Англичане не хотели, ведь они точно будут заливаться слезами, а ее кровью захотят пропитать платки, но Мария обещала, что такого не будет. На этом испытания не закончились. На эшафот выходит протестантский священник и начинает читать Стюарт проповедь. Осужденная категорически против. Она пришла умереть как католичка, протестантский священник оскорбляет ее веру. Ее не слушают, и все англичане молятся по-английски. Тогда она начинает громко читать свои молитвы на латыни. Присутствующие требуют прекратить. Мученическая смерть за католическую веру здесь не нужна, не зря же к ней не пустили ее духовника, но женщина дочитывает молитву до финала.
Верные помощницы сняли с Марии плащ, завязали глаза тончайшим платком. Стюарт простилась с друзьями, попросила их не плакать, вслух прочла 30-й псалом Давида, поцеловала крест и Евангелие (они и сегодня хранятся, напоминая о том дне). Бывшая шотландская правительница не зря выбрала именно псалом, будто написанный о ее судьбе, хотя его знали и Филипп II Габсбург, и Иван IV Грозный, и Екатерина Медичи, и Елизавета II.
Каждый из них также молился и о себе:
1 На тебя, Господи, я уповаю, да не постыжусь вовек: по правде Твоей избавь меня и освободи меня. 2 Склони ко мне ухо Твое, поспеши избавить меня: стань для меня Богом-Защитником и домом прибежища, чтобы спасти меня. 3 Ибо твердыня моя и убежище мое – Ты, и ради имени Твоего поведешь меня и пропитаешь меня, 4 Выведешь меня из этой сети, которую скрыли для меня, ибо Ты – защитник мой, Господи. 5 В руки Твои предам дух мой: Ты избавил меня, Господи, Боже истины. 9 Помилуй меня, Господи, ибо тяжко мне: смутилось от гнева око мое, душа моя и внутренность моя. 10 Ибо истощилась в страдании жизнь моя, и годы мои – в стенаниях; ослабела в нищете сила моя, и кости мои сотряслись. 11 Для всех врагов моих я стал поношением, и особенно – для соседей моих, и ужасом – для знакомых моих, видящие меня вне дома бежали от меня. 12 Я забыт был как мертвый, от сердца,
