из кристаллов — это, разумеется, прелестно, но я бы все равно ради такого не стала связывать остаток жизни с драконом. Может, вся беда Найлы в том, что она еще не осознала, на что они способны? И как донести это до нее, если при одном упоминании Тарвина она чуть лужицей по полу не растекается?
— Послушай, — осторожно начала я. — Насчет твоего мужа…
Однако договорить мне не удалось: на пороге возник Рондар с большим подносом.
— Тыквенный суп, — сообщил он, поставив перед нами три тарелки с дымящимся варевом. — Сначала хотел взять только тебе, но у меня и у самого аппетит разыгрался. И я подумал, Найла тоже захочет присоединиться…
— О, я с радостью! — просияла та, пододвинув к себе добычу железного.
Пришлось снова отложить разговор. Рон и Найла вели какую-то светскую беседу о грядущей смене короля драконов, но я особо не вникала. Лишь рассеянно возила ложкой по тарелке и прикидывала, что делать дальше.
— Ты не оставишь нас? — не вытерпела я, перебив Рона на полуслове.
Он нахмурился, но возражать не стал.
— Хорошо, — он встал, отодвинув от себя пустую тарелку. — Только не задерживайтесь. Найла должна вернуться до темноты, чтобы у Тарвина не возникло вопросов.
— А твой муж не знает, что ты здесь? — поинтересовалась, глядя вслед уходящему Рону.
— Спрашиваешь! — фыркнула Найла и промокнула губы салфеткой. — Он бы меня точно не отпустил. Если честно, я бы и сама не согласилась, но когда стражник, которого прислал герд Янброк, сказал, что дело касается тебя, я мигом вылетела. Только попросила, чтобы мы встретились здесь, на границе.
— Почему?
— Чтобы обмануть наших стражников. Якобы я просто осматриваю границы, а уже отсюда Рондар должен был сам тайком отнести меня в Фервир на встречу с тобой. Я удивилась, когда ты сама прилетела…
— И к чему такие предосторожности?
— Тарвин, — Найла помрачнела. — Он терпеть не может железных. У них вечные склоки…
— Вот об этом я и хотела поговорить, — я обрадовалась, что она сама перешла к нужной теме. — Ты знаешь, какие планы у Тарвина насчет нашей академии?
— Слышала краем уха, — она пожала плечами. — Тар хочет, чтобы браков между феями и драконами стало больше, не вижу в этом ничего зазорного. Мой пример покажет остальным, что истинная любовь не знает границ, что драконы — вовсе не дикие ящеры, какими у нас принято их считать. Тем более, и вы с Рондаром…
— Нет никаких «мы с Рондаром»! — возмутилась я.
— Да брось, Эйлин. Я же вижу, как он о тебе заботится. Да и ты вроде не особо против…
— Это он переживает из-за того, что я… В общем, долго рассказывать. Он думал, что я умираю, потому что он меня отравил.
— Наивная, — Найла снисходительно улыбнулась. — Драконы начинают меняться, только если влюбляются. Может, он сам еще этого не понял, но так уж они устроены. Я много читала об этом.
И лазурная поведала мне про какие-то древние трактаты, которые она отыскала в аурвирской библиотеке. А говорилось в них, что от рождения драконам чужды эмоции. Они словно закупорены в плотной скорлупе, которая, к сожалению, раскрывается не всегда и не у всех.
— Представь себе, что их сердце — это яйцо, — сказала мне Найла. — Пока оно целое, его можно спутать с камнем. Драконы испытывают только низшие формы чувств: гнев, зависть, вожделение, инстинкт самосохранения или стайный инстинкт. Крайне редко — страх. Но как только скорлупа треснет, на свет появляется новый дракон. И поначалу им трудно это принять, их накрывает волной чего-то непонятного.
— Чего конкретно?
— Как бы объяснить, — Найла закусила губу. — Это как если бы слепой человек внезапно прозрел. Тут у любого крышу снесет от буйства красок и форм! Так было и с Тарвином. У него месяцы ушли, пока его перестало штормить. Любовь, радость, печаль, сочувствие…
— Сочувствие, говоришь? — не выдержала я. — А ему не приходило в голову посочувствовать Рондару?!
Я осознавала, что не следует этого делать, но эти хвалебные оды Тарвину Гульдброку вывели меня из себя. Изо всех сил стараясь не повышать голоса, я высказала Найле все про план моей тети и требования Тарвина раздобыть амулет Рона.
— Они хотят, чтобы я одурманила его фейской пылью! — хлопнула я по столу. — И это ты называешь чуткостью?
С минуту Найла молчала. Лицо ее побледнело, губы едва заметно шевелились. То ли дрожали, то ли она пыталась что-то ответить, но не могла.
— Не делай этого… — едва слышно пробормотала она, наконец, и смахнула выступившие слезы. — Не надо, это погубит Рондара.
— Да я и не собиралась! Может, ты как-нибудь поговоришь со своим не в меру чутким супругом? Если все эти сказочки про яйцо… В смысле, сердце… Если они не врут, он тебя послушает!
— Я попробую… — Найла нервно пригладила волосы. — Но он не мог… Он не желал феям зла!
— Феям, может, и нет! А вот Рондару — запросто. Тарвин же ненавидит железных!
— Эйлин, — лазурная вдруг схватила меня за руку. — Я сделаю все, что смогу, обещаю!
— Да, я тоже попробую… — невесело вздохнула я. — Придется посвятить Рондара во все это, и неизвестно еще, как он отреагирует.
— Он тебе не поверит, — безапелляционно заявила Найла.
Я растерялась: ей-то откуда знать, что я успела пару раз соврать Рону, и теперь он считает меня отъявленной лгуньей? К тому же, она сама только что расписывала мне, как любовь меняет драконов. Если Рондар и правда начал что-то чувствовать, то шансы есть. Во всяком случае, он волновался за меня, сюрприз вон устроил. Не погнушался даже отправить стражника в Аурвир за Найлой, хотя раньше у него что от фей, что от золотых сводило зубы. Да и потом: легко вот так отметать чужие планы! Отрицаешь — предлагай! Я уже всю голову сломала, но не придумала выхода. А она сидит тут, рассуждает о морали. Не погуби, мол, Рондара! Как будто я без нее не понимаю, что нельзя этого делать! Но если я не расскажу все железному, и он не поможет мне выкрутиться, то Готрид лично меня прикончит.
— С чего ты взяла? — я отдернула руку.
— Стайный инстинкт в нем еще слишком силен, — Найла покосилась на окно, за которым виднелся силуэт Рондара.
Он болтал о чем-то с одним из железных стражников и даже не подозревал, какие тучи сгустились над его головой.
— То есть Рондар в любом случае встанет на сторону своего дяди? — медленно произнесла я.
— Сейчас — да, — одной этой короткой фразой Найла уничтожила все надежды.
Неужто все кончено? И Готрид был прав, когда сказал, что
