и функциональным, чтобы пользователь мог вздремнуть за компьютером, пока компилится проект.
Устроившись поудобнее, я наконец-то погрузился в липкий, тяжелый сон, полный смутных картин и сцен. Мое подсознание бушевало, пытаясь перемолоть все события последних суток в один подход, пытаясь утилизировать весь накопленный за день стресс и впечатления. Был в моем сне и китайский квартал, и зал заседаний. Сновали вокруг китайцы, рядом с пистолетом в руке стоял Мун Джин. А где-то вдали, мутной бесплотной тенью ощущался образ Пак Сумин.
Когда я открыл глаза, то обнаружил, что солнце уже почти село, а на моем диване спит начальство. Закрутившись в простыню, словно в кокон, годзилла свернулась калачиком на своем привычном месте, поджав колени к груди. Во сне Пак Сумин что-то бормотала, было видно, что снится ей точно не счастливое и прекрасное.
Едва я пошевелился, Пак Сумин вздрогнула и подняла голову.
— Добрый вечер, — прогундосил я, вставая с кресла.
Годзилла сонно посмотрела на меня, после чего, не разворачиваясь из простыни, приняла вертикальное положение.
— Принеси попить, — скомандовала Пак Сумин, когда я уже проходил мимо нее в сторону кухни.
Удивительно, как наши желания сейчас совпадали. Я чувствовал себя совершенно обезвоженным.
Через минуту я вложил в ладони Пак Сумин высокий стакан, наполненный водой из бутылки, сам же от посредников в лице посуды отказался.
— Почему пришла? — спросил я, глядя в стену.
— Не могла уснуть, — ответила годзилла. — Чувствовала, что задыхаюсь. А ты чего в кресле спал?
— Ты не поверишь, госпожа начальник отдела, но по той же причине, — ответил я, слегка касаясь пальцем кончика носа.
Помолчали, попили воды. Гостиная окончательно погрузилась в сумрак.
— Принеси мне футболку, — скомандовала девушка, поплотнее кутаясь в простыню.
— Мне наверх сходить? — без каких-либо эмоций уточнил я.
— Нет, твоя тоже подойдет. Все равно как платье будет.
Конечно же, она пришла в одной простыни. Кто спит в одежде? Правда, узнавать, укладывается спать Пак Сумин в белье или вовсе без него, я совершенно не стремился. При этом я даже не пошевелился в сторону спальни, где стоял шкаф с моей одеждой.
Стало совсем темно, комната вокруг нас исчезла. Теперь я слышал только два голоса. Свой и Пак Сумин.
— Есть хочу.
— Я тоже.
— Заказать чего-нибудь?
— Супа не хочу.
— Шашлычки?
— Не хочу.
— Можно что-нибудь европейское. Или фаст-фуд. Картофель фри, например. И бургер.
— Завари лапши.
— Острой?
— Давай сырной.
— Сосисочки?
— Можно. И сыра побольше добавь.
— Пива принести?
— Не хочу.
— Ну как знаешь, я два раза предлагать не буду.
— Сказала же, что не хочу пива. Мне воды хватит.
— Ну ладно. Сколько тебе сосисочек?
— А сколько обычно кладешь?
— Тебе три.
— Вот столько и положи.
— Опять же из моей тарелки еще две уворуешь.
— Значит, себе на две больше положи, чего ты как маленький.
— Я столько сосисок не съем, если не уворуешь.
— Уворую, обещаю. Если вопрос касается еды, я всегда предельно серьезна.
— Сейчас майку принесу.
— Иди уже давай.
— Ага.
— И чего ты еще сидишь?
— Устал. И нос болит.
— Ты заставишь меня сидеть голодной?
— Могли бы заказать.
— Я лапши хочу.
— Могли бы заказать лапши.
— Хочу заваренную на кухне, а не из доставки. Из доставки разбухнет.
— Ну ладно.
— Давай уже, иди. Только свет тут не включай.
— И не собирался. Кстати, мне надо кое-что рассказать.
— Что?
— Я много денег потратил с карты.
— Развлекался тут без меня?
— Если бы.
— И что купил?
— Имя.
— Себе?
— У меня уже одно есть. Имя человека из триады.
— И сколько заплатил?
— Один биткоин.
— Мне это ни о чем не говорит.
— Курс биткоина почти шестьдесят тысяч долларов за монету.
— А в вонах это сколько?
— Почти восемьдесят миллионов вон.
— Офигеть. Там же лимит на карточке стоит на десять миллионов за раз.
— Ты мне настолько доверяешь, что позволила бы разом потратить десять миллионов вон?
— Мне было лень разбираться, как этот лимит поменять.
— И сколько бы поставила?
— Вообще бы сняла. Деньги пыль.
— Когда они у тебя есть в таких количествах, то, наверное, пыль.
— Так как ты столько вывел за раз?
— Перебрасывал по пять миллионов за транзакцию.
— А ты умен.
— Я стараюсь. Ты не злишься?
— Что ты заплатил за мое спасение всего лишь восемьдесят миллионов вон?
— Ну, мало ли. Мне, кстати, еще и нос сломали.
— Мне вот интересно, восемьдесят миллионов, это сколько в сосисочках?
— То есть на мой нос тебе плевать?
— Абсолютно. Давай переведем мою жизнь в сосисочки.
— Ты знаешь, сколько стоит упаковка?
— Ты издеваешься? Конечно же нет.
— И я не знаю.
— Ну, прикинь.
— Могу загуглить.
— Не надо, голова и так болит. Просила же свет не включать.
— Мне теперь тоже интересно, сколько это в сосисочках.
— Можем округлить до целого блюда. Ты же заказывал лапшу неделю назад. Сколько стоила порция?
— В ресторане? Или у лоточника?
— У лоточника. Та, которая вкусная лапша.
— Двенадцать тысяч вон. Но твоя стоила восемнадцать.
— А почему моя восемнадцать?
— Там было дополнительная двойная порция свинины.
— Вот представим, что сырная лапша с сосисочками стоит девять тысяч вон.
— Почему не десять тысяч? Было бы проще считать.
— Мне нравится цена в девять тысяч вон.
— Ну ладно.
— Давай, считай, сколько это порций, ты же прикладной математик.
— У меня нос сломан и голова болит.
— Это мешает переводить твой биткоин в лапшу с сосисками?
— Ладно. Это восемь тысяч восемьсот девяносто порций. Примерно.
— Это сколько лет каждый день можно было бы есть сырную лапшу с сосисочками? Лет пятнадцать?
— Двадцать четыре года. С хвостиком.
— Офигеть, так много лапши.
— Угу.
— Я теперь еще сильнее есть хочу.
— Сейчас пойду и все сделаю.
— Иди уже давай.
— Да, пойду.
— Кан Ён Сок…
— Что?
— Я дала тебе причину?
— Какую?
— О которой ты говорил утром в машине.
— Я тут собирался идти лапшу заваривать.
— Ответь на мой вопрос.
—
