вода начала выплескиваться на пол. — Тумановы пока еще не пришибли Елисеева?
Морус всегда ощущал своего создателя как находящегося рядом, хотя между ними могли быть сотни, а то и тысячи километров. Но судя по тому, что связывались они редко и Накрех не был в курсе того, что происходило рядом с Морусом, был создатель где-то далеко. Что-что, а анализировать искусственно выведенное создание умело, поскольку выводилось не только для хранения информации, но и для ее обработки. И еще защиты. Морус мог бы заявить, что он самый защищенный компьютер в мире. Но заявлять было некому — ни один хакер к нему доступа не получит, а вот он совершенно спокойно шарился по сети, вытягивая золотые крупинки информации.
— Пока нет, — прошелестел в ответ Морус. — Их взять под контроль не получается. Гадкий мальчишка наделал ненужных артефактов. Сложно. Могу работать только напрямую очень малыми энергиями, чтобы следов от проникновения не оставалось. Сил не всегда хватает, чтобы внушить нужное.
Тут он поскромничал, но не чтобы нарваться на комплимент, а чтобы не выдать свою нынешнюю силу. Конечно, Накреху будет достаточно одного взгляда в реальности, чтобы понять, что из себя сейчас представляет его создание, но Морус рассчитывал, что посмотреть тот не успеет.
— Тумановых не трогай. Разве что старшего… Да, старшего можешь подчинить, — разрешил Накрех.
— Только подчинить? Не сожрать? — уточнил Морус.
— Я помню твою любовь к сильным магам. Кого-нибудь подброшу, — щедро пообещал Накрех. — Но исчезнувший император — слишком серьезные проблемы сейчас. Так что пока только подчинить.
Морус любил сильных магов не только за вкусную магию, но и за вкусные знания, которые он высасывал напрямую из человека и навсегда запоминал. Но об этой своей особенности Накреху он тоже «забыл» сообщить. С подчиненного человека получалось добыть намного меньше, потому что люди тупые, говорят только то, что спрашивают, а вот когда роешься у него в мозгах, находишь куда больше интересного.
— У меня пока к нему доступа нет.
— Скоро будет. Как появлюсь, придумаю, как вас свести.
— Буду ждать, хозяин, — ответил Морус уже в пустоту, потому что Накрех отключился.
За время своего существования Морус научился мечтать. Вот и сейчас он представил, как Накрех появляется рядом с ним и умирает, даря возможность впитать свою душу. Душу, которая неимоверно бы усилила медузообразное создание. Сам Морус был уверен, что знания Накреха позволило бы ему встать на уровень местного божества. Тупые людишки постоянно кому-то поклонялись, так почему не ему?
Мысли Моруса разволновали настолько, что он опять потерял над собой контроль, отправив глушащий импульс, да такой силы, которой в себе не подозревал до этого дня. Только в последний момент удалось ему изменить направление с окружающих домов на небо. И Морус был уверен, что ничем себя не выдал до того, как в новостях обнаружил, что его секундная слабость стоила двум самолетам управления и те потерпели крушение.
Глава 14
Установка прослушки никакой ясности не внесла. О чем только ни говорили Тумановы! Мы оказались в курсе огромного количества государственных секретов, но среди них не было ни одного, относящегося к нашему клану. Нет, один раз меня в разговоре упомянули, касался он свадьбы цесаревича. Прозвучал разговор подозрительно, но не настолько, чтобы быть уверенным в том, что против нас что-то замышляют. Подтвердилось разве что ненависть Александра ко меня, но я об этом и раньше догадывался. И вот сейчас мы в очередной раз делились результатами прослушки. У всех троих делиться оказалось нечем.
— Разговаривать они могут и в других местах, — предположил разочарованный результатом Серый. — Например, по подаренному телефону.
— Зачем им обсуждать что-то по телефону, если они постоянно видятся?
— Чтобы не подслушали, конечно.
— В снохождении куда проще и точно никто не подслушает. А телефон они могут не использовать как раз по той причине, что его делал я, а значит, могу иметь доступ к разговорам.
Тут мне пришло в голову, что и снохождение Тумановы могли не использовать для обсуждения по тем же причинам: не были уверены в безопасности и в том, что их никто не слушает.
— Мочь и иметь — это разные глаголы, — хохотнул Серый.
— Я могу и имею, — нехотя признал я. — Тумановы между собой по телефону не общаются. Только с Ефремовым и то очень редко. А вот подчиненные Дмитрия Максимовича используют на всю катушку.
— Ты мозги не перегреешь? — недовольно спросил Постников.
— Нет. Я их не слушаю, — ответил я. — Вряд ли они в курсе замыслов императора. Птицы не того полета.
Я и ефремовский кабинет перестал слушать, потому что Туманов Императорской гвардии доверял отнюдь не все. Строго говоря, подчиненные генерала все время моей прослушки занимались только своими делами, прямых приказов от императора у них не было. Как только я в этом убедился, так и перестал слушать, хотя заклинание не развеял, оставил на всякий случай.
— Был бы я императором, ни за что не стал бы использовать чужие артефакты, — заметил Серый. — Представить только, сколько ты лазеек оставил.
— Наука учителя, — заметил я. — Он всегда в свои артефакты ставил спящие блоки. Не обязательно использовать, но иметь такую возможность надо на случай, если твои артефакты повернут против тебя. Мои артефакты против меня не сработают. И, Серег, я не хотел это использовать.
— Да знаю я. Но меня чем дальше, тем сильнее мучает вопрос: сколько нам еще слушать? Потому что мы уже по уши в госсекретах. Оно, может, и неплохо как рычаг давления…
— Серег, не хочу тебя обидеть, но такие рычаги не для нас, — заметил Постников. — Их хорошо использовать, сидя за границей, но если мы хотим жить в этой стране, то даже заикаться о знании гостайн не стоит. Таким рычагом запросто переломают хребет и тебе, и мне, и Ярославу, невзирая ни на какие елисеевские артефакты.
— Согласен. Как бы удачно мы их ни продали, потеряем все равно больше, — притворно вздохнул Серый. — И все же, как думаете, начнутся ли против нас вообще какие-то действия? Сомневаюсь я уже.
— Начнутся, — уверенно ответил Постников. — Проблема в том, что мы слушаем не с начала, к этому времени Тумановы по большому счету все обсудили и выбрали какую-то стратегию. Сейчас им постоянного говорить нет необходимости,
