не удивился, если бы узнал, что на варианте с ребенком от тела Романа настаивала Глазьева.
— Раиса Николаевна, этот ребенок будет только от вас и вашего супруга. Суррогатная мать — просто инкубатор для его выращивания, — пояснял тем временем Давыдов. — Своего рода инструмент, который не влияет на то, что внутри.
Несмотря на то, что пояснял он уже явно не первый раз, ему удавалось сохранять доброжелательность и спокойствие. Идеальный целитель.
— А я читала, что митохондриальные ДНК достаются ребенку только от матери, — не теряла Глазьева бдительности. — А это значит, что от той особи, которая будет вынашивать нашего ребенка, ему может достаться что попало. Это можно как-то проконтролировать, а еще лучше пресечь? Потому что какие бы полезные гены там ни были, они все равно будут хуже наших.
С этим бы я поспорил, потому что не заметил у Романа таких уж выдающихся качеств, которые непременно следовало передать потомкам
— Раиса Николаевна, если вы будете его матерью, то все митохондрии вашему будущему ребенку достанутся исключительно от вас. У него будут только те митохондрии, что получит с вашей яйцеклеткой.
— С моей яйцеклеткой… Боже, это так неприлично, Илья Владимирович, — зарделась она, как молоденькая девчонка, — говорить о таких вещах с посторонним мужчиной.
Сам Глазьев завел глаза к потолку и изучал там что-то столь внимательно, что я поневоле посмотрел сам, а затем еще и магией проверил, но ничего интересного не обнаружил. Даже завалящей камеры не нашлось, с записи которого Глазьевы попытались бы состряпать компромат.
— Вы сейчас общаетесь с целителем, а у них пола нет, — заметил Серый, которому уже явно надоел этот разговор, где одно и то же пережевывается который раз, как будто от пережевывания усваивается лучше. — Раиса Николаевна, у нас лучшие целители. Нам не нужно никого уговаривать. Более того, в нашей лечебнице есть очередь на прием пациентов. И то, что один из наших целителей приехал лично к вам, — это исключение. Не знаю уж, почему Ярослав Кириллович пошел Егору Дмитриевичу навстречу в этом вопросе.
— Исключительно из уважения к хозяину дома и из сострадания к его утрате. Но если Раиса Николаевна сомневается в компетенции наших целителей, то я не вижу смысла задерживаться нам дальше.
Глазьев едва заметно скривился. Не верил он в причины, которые я озвучил, и в чем-то был прав — сострадания к утрате Романа у меня не было. В своей смерти он виноват сам. И ладно бы просто умер, так еще и устроил своей смертью дополнительные проблемы, как будто мне своих мало. Глазьева же, похоже, не была в курсе наших сложных взаимоотношений с ее супругом и сыном, потому что с ее стороны никакой неприязни не было, разве что небольшая снисходительность к моему возрасту и относительно небольшому клану.
— Боже, да я не сомневаюсь в компетенции Ильи Владимировича. Я хотела убедиться, что этот ребенок будет только нашим с Егором, без посторонних примесей. Потому что посторонние примеси в маге могут быть опасны. А все свои мы уже знаем. И еще, Илья Владимирович, я хотела узнать, нельзя ли повторить Романа?
— Это очень маловероятно, Раиса Николаевна, — дипломатично сказал Давыдов. — Гарантировать такое может только Господь Бог, но не целитель.
Я подозревал, что моим целителям по силам повторить Романа, но сил на это будет затрачено куда больше, чем на случайного ребенка из набора глазьевских генов с обеих сторон. В конце концов, Роман был не самым хорошим экземпляром, там много чего можно было улучшить.
— Очень жаль, — Раиса Николаевна тяжело вздохнула. — Все-таки он был для нас уже привычным ребенком, понимаете?
Мы дипломатично промолчали, потому что назвать ребенком взрослого парня в возрасте за тридцатник могла только его мать. Никаких сентиментальных чувств к Роману не было ни у кого из нашего клана. Подозреваю, что и у Глазьева, который наверняка не забыл, что дитятко планировало смерть родителя, тоже особой любви к сыну не было. А было, как он и говорил, желание передать клан родной крови, а не племяннику жены.
Интерлюдия 7
Морус лениво ворочался в аквариуме, который хоть и напоминал небольшой бассейн, все равно был уже тесен. Вместе с размерами возросла и сила. Теперь Морус мог влиять на людей на значительном расстоянии, заставляя их делать то, что нужно ему. Смешные мелкие существа, с ограничением по росту как размера, так и мозгов, пока были нужны. Маги так вообще были необходимы, потому что только из них Морус получал нужный ресурс. Но вся прелесть нынешней ситуации заключалась в том, что Морус теперь был способен взять под контроль любого, а значит, больше от них не зависел, даже от своего создателя. В его теле бродило вполне оформленное желание того сожрать и наконец поставить точку в вопросе противостояния. И ничего, что противник о противостоянии не знал, будучи уверенным, что создание не пойдет против своего создателя, у Моруса были другие планы, и подчинение кому-либо в них не входило. И объявление войны — тоже. Как известно, быстрее всего выигрываются войны, о начале которых противники узнают после их окончания. Или не узнают — если военные действия закончились смертью противника до того, как тому удалось понять хоть что-то. Морус рассчитывал на последний вариант. А еще на нормальный бассейн для жизни. Вне воды он существовать тоже мог, но это существование было некомфортным. Морус же считал себя слишком ценным существом, чтобы жить абы как.
И улучшением своих жилищных условий он займется сразу, как уберет от себя ограничения создателя, для чего нужно было организовать встречу не в том странном сумеречном мире, в котором они последнее время общались и в котором Морус чувствовал себя нормально только в присутствии Накреха. Нет, встреча нужна была в реале, чтобы в дружеских объятьях затрещали все кости хилого человечка. Магия не всегда помогает.
Морус не так давно обнаружил, что может глушить не только магию, но и сложные человеческие устройства. Вряд ли создатель рассчитывал на появление умения испускать гасящие импульсы с примесью личной энергии, поэтому создание Накреха скромно не поделилось своим усилением рассчитывая устроить сюрприз. К сожалению, не всегда удавалось контролировать эту особенность, что могло привести к преждевременному обнаружению. Пока после выплеска удавалось втянуть демаскирующую энергию, но только потому, что она рассеивалась рядом.
— Что нового? — запрос Накреха оказался неожиданным, и Морус заволновался так, что
