я хочу передать для Хайди, я уже всё продумала, и ещё кое-что для бабушки. Прошу вас, господин доктор, сделайте же это, а я за это буду принимать тут рыбий жир – сколько вы скажете.
То ли это обещание и решило исход дела, неизвестно, но вероятно, поскольку господин доктор улыбнулся и сказал:
– Тогда я конечно же отправлюсь туда, Клерхен, а ты благодаря этому станешь у нас кругленькой и крепкой, какой мы с папой давно мечтали тебя видеть. Ты уже назначила, когда я должен ехать?
– Лучше всего завтра же утром, господин доктор, – ответила Клара.
– Да, она права, – подключился к разговору отец. – Солнце светит, небо синее. Зачем терять время? О каждом таком дне, проведённом не в Альпах, придётся потом жалеть.
Господин доктор невольно рассмеялся:
– Ещё немного – и ты начнёшь меня упрекать, что я всё ещё здесь, Сеземан, так что лучше уж мне уйти.
Доктор встал, но Клара крепко его удерживала, ведь сначала она должна была передать ему все поручения, касающиеся Хайди, и ещё она перечислила ему всё то, на что он должен будет обратить внимание, чтобы потом, по возвращении, всё рассказать ей. Посылку для Хайди ему пришлют позднее, потому что фройляйн Роттенмайер ещё должна помочь ей всё упаковать, а она сейчас где-то в городе и вернётся не скоро.
Господин доктор пообещал исполнить всё в точности, выехать если не завтра утром, то в ближайшие дни, а по возвращении подробно доложить ей обо всём, что там увидит и переживёт.
Слуги зачастую обладают примечательным даром понимать происходящее в господском доме задолго до того, как хозяева изволят им об этом сообщить. Себастиан и Тинетта располагали этим даром в полной мере, поскольку не успел господин доктор спуститься в сопровождении Себастиана по лестнице, как Тинетта уже входила в комнату Клары, едва заслышав звон колокольчика.
– Наполните, пожалуйста, вот эту коробку свежими, мягкими пирогами, какие подаются у нас к кофе, Тинетта, – сказала Клара, указывая на коробку, которая уже давно стояла наготове.
Тинетта взяла указанный предмет за уголок, небрежно покачивая им. В дверях она насмешливо сказала:
– Да уж постараюсь.
Когда Себастиан внизу с обычной вежливостью распахнул дверь, выпуская гостя, он с поклоном сказал:
– Если господин доктор будут так любезны, не передадут ли и от меня мамзельке привет?
– Э, надо же, Себастиан, – дружелюбно сказал господин доктор, – и вам уже известно, что я еду?
Себастиану пришлось слегка закашляться:
– Сам-то я… толком-то я не знал… ах да, теперь я вспомнил: я как раз проходил мимо столовой и невзначай услышал имя мамзельки, а там уже одна мысль цепляется за другую… вот и…
– Ещё бы, ещё бы, – улыбался господин доктор, – и чем больше у человека мыслей, тем больше он примечает. До свидания, Себастиан, а привет я непременно передам.
Господин доктор как раз хотел выйти в открытую дверь, но натолкнулся на препятствие: сильный ветер, как видно, помешал фройляйн Роттенмайер продолжить её прогулку по городу. Она вернулась и, со своей стороны, хотела войти в открытую дверь. Но ветер раздул парусом большой платок, в который она была укутана. Господин доктор попятился назад. По отношению к этому человеку фройляйн Роттенмайер с незапамятных времён проявляла особый пиетет и предупредительность. Она тоже отступила с отменной вежливостью, и некоторое время оба стояли, с приглашающими жестами уступая друг другу дорогу. Но тут налетел такой сильный порыв ветра, что фройляйн Роттенмайер на всех парусах понесло на доктора. Он едва успел уклониться. Даму протащило мимо него на изрядное расстояние, так что ей пришлось возвращаться, чтобы со всеми приличиями попрощаться с другом дома. Этот принудительный процесс немного расстроил её, но господин доктор обладал такими манерами, которые быстро привели в порядок её путаные чувства, и вновь водворилось благодушие. Он сообщил ей о планах своей поездки и самым обаятельным образом попросил её упаковать посылку для Хайди так, как умеет упаковать только она. Засим господин доктор откланялся.
Клара ожидала, что ей придётся выдержать целую битву с фройляйн Роттенмайер, прежде чем та даст своё согласие на отправку всех тех вещей, которые Клара предназначила для Хайди. Но на сей раз приятно обманулась: фройляйн Роттенмайер была настроена исключительно благодушно. Она тут же освободила просторный стол, чтобы разложить на нём вещи, отобранные Кларой, и паковать их у неё на глазах. Это была лёгкая работа, потому что предметы, которые предстояло уложить, были разнообразны. Вначале шло тёплое пальто с капюшоном, которое Клара облюбовала для Хайди, чтобы грядущей зимой ей было в чём навещать бабушку тогда, когда захочется, а не ждать, когда придёт дедушка и завернёт её в дерюжку, чтобы она не замёрзла. Затем следовал тёплый платок для старой бабушки, в который та могла бы кутаться и не зябнуть, когда ветер примется обдувать хижину со всех сторон. Далее шла большая коробка с пирогами, она тоже предназначалась для бабушки, чтобы у той было к кофе ещё что-то, помимо булочек. Потом была упакована колбаса огромной толщины: её Клара изначально приготовила для Петера, потому что тот никогда не видел ничего, кроме сыра и хлеба. Но сейчас она передумала, испугавшись, что Петер на радостях съест всю колбасу за раз. Поэтому колбасу следовало вручить матери Бригитте, чтобы та взяла часть для себя и для бабушки, а Петеру выдавала его долю порциями. Потом в посылку уложили мешочек с табаком: это для дедушки, который так любил выкурить трубку, сидя вечером на скамье перед домом. Напоследок было уложено несколько таинственных мешочков, пакетиков и коробочек, которые Клара собирала с особой радостью, поскольку в них Хайди предстояло обнаружить всякие приятные сюрпризы. Наконец дело было сделано, и порядочный тюк лежал на полу, готовый к поездке. Фройляйн Роттенмайер смотрела на него сверху вниз, погрузившись в глубокомысленные размышления об искусстве упаковки. Клара, со своей стороны, бросала на тюк взгляды, полные радостного ожидания: она предвкушала, как Хайди будет подпрыгивать от неожиданности и ликовать, когда этот огромный тюк прибудет к ней.
Тут вошёл Себастиан и сильным рывком взгромоздил тюк себе на плечи, чтобы немедленно доставить его в дом господина доктора.
На альме гость
Ранняя заря занималась над горами, и свежий утренний ветер шумел в елях, раскачивая старые ветки. Хайди раскрыла глаза, разбуженная этим шумом. Он всегда волновал Хайди до дрожи и неодолимо влёк наружу, под ели. Она вскочила со своего ложа, на бегу приводя себя в порядок; это приходилось делать непременно, ведь Хайди теперь знала, что надо всегда выглядеть аккуратно и прилично. Вот она спустилась по лесенке вниз; ложе дедушки было уже пусто; она выбежала наружу. Дедушка стоял перед входом в дом и оглядывал небо во все стороны, как он делал каждое утро, чтобы знать, каким будет день.
Наверху тянулись розовые облачка, и небо набирало синеву, а вдали по пастбищным угодьям как будто растекалось сплошное золото, ведь солнце только что взошло над высокими скалами.
– О, как красиво! Как красиво! Доброе утро, дед! – воскликнула Хайди, подскочив к нему.
– Что, и твои глаза уже раскрылись? – ответил дедушка, протягивая Хайди руку для приветствия.
Хайди побежала под
