границу между тюркским и персидским. Но для объяснения и понимания моего сознания вполне годится…
Вот эту границу, эту демаркацию, этот разрыв между «Китаби Деде Коркут» и «азербайджанскими народными дастанами» вдруг ощутил очень остро.
Приведу два примера из «Китаби Деде Коркут», которые подведут нас к теме «матери» и «жены», лейтмотиву настоящего текста.
Один мне запомнился с тех лет, когда занимался «Китаби Деде Коркут», другой вспомнил, когда внук готовил один из уроков по азербайджанской литературе.
Первый пример.
В «Сказании о Гантуралы, сыне Ганлы Годжа» («Qanli qoca oglu Qanturali boyu»)[274] есть такой эпизод:
Ганлы Годжа собирается женить своего сына Гантуралы, а тот говорит о своих требованиях к будущей жене.
…цитирую по адаптированному тексту, приведённому в издании «Китаби Деде Коркут», Бакы, 1988…
Oğlan dedi: «Ata, məni evləndirmək istəyirsənsə, bilirsənmi тэп layiq qız necə olmalıdır?… Mən yerimdən durmadan o durmu olsun! Mən Qaracıq atıma minmədən o minmiş olsun! Mən qan ş kafir elinə getməmiş o gedib mənə baş gətirmiş olsun!»
Qanlı qoca dedi: «Oğul, sən qız istəmirsənmiş, bir cəsur pəhləvan istəyirsənmiş, onun arxasında yeyəsən-içəsən, gününü xoş keçirəsən!»
Dedi: «Bəli, ata can, eləsini istəyirəm. Bəs gedəsən, bir cici-mici türkman qızını alasan, birdən sürüşüb üzərinə düşəm, qarnı yırtıla?»
Qanlı qoca dedi: «Oğul, qız tapmaq səndən, mal-pul xərcləmək məndən!».
Приблизительный подстрочный перевод.
Сказал юноша: «Отец, если ты хочешь меня женить, хочешь знать какой должны быть достойная меня девушка»? Если встану со своего места, встала чтобы раньше меня! Не успел взобраться на своего коня Карачук, она уже верхом! Пока не отправился я в землю кровавых гяуров, она отправилась раньше меня и привезла мне отрубленную голову!»
Сказал Канлы Годжа: «Сын мой, ты не девушку ищешь, ты желаешь найти мужественного богатыря, чтобы за его спиной жить припеваючи, проводить дни свои в удовольствии».
Сказал: «Да, душа моя отец, такую невесту желаю. А то ты сосватаешь мне тщедушную туркменку, если вдруг навалюсь на неё, разорву ей чрево».
Канлы Годжа сказал: «Сын мой, найти такую девушку твоё дело, потратить деньги, имущество, чтобы сосватать, моё дело!».
Дело не только в этой тщедушной туркменке (cici-mici türkman qizi), которая не выдержит его страстного темперамента, дело в самой интонации разговора сына с отцом, в которой нет ни капли ханжества и ложной стыдливости.
Другой пример.
В «Сказания о Сейреке, сыне Ушун годжа» («Uşun qoca oğlu Səyrək boyu»)[275] Сейрек узнаёт, что от него скрыли, что у него есть брат, который в плену у гяуров. Он собирается вызволять брата из плена, отец и мать его отговаривают, и тогда он обращается к матери с такими гневными словами (цитируется по тому же адаптированному тексту 1988 года)
Oğlan anasına söyləmış, görək, nə söyləyib demişdir:
Ana, ağzın qurusun!
Ana, dilin çürüsün!
Mənim öz qardaşım varmış,
yolumdan qayıtmaram!
Oğuz elində qardaşsız durmaram!
Ana haqqı, tanrı haqqı olmasaydı,
Böyük, iti polad qılıncimi götürərdim,
Bircə anda gözəl başim kəsərdim,
Al qanını yer üzünə tökərdim,
ana, zalım ana!
Приблизительный подстрочный перевод:
Мать моя, пусть высохнут твои уста!
Мать моя, пусть онемеет твой язык!
Оказывается, есть у меня брат,
не сверну я со своего пути!
В огузском народе не останусь без брата!
Если бы право матери не было право самого Бога (Танры),
Вытащил бы свой большой, острый меч,
В один миг отрезал бы твою прекрасную голову,
Твою алую кровь пролил бы на землю,
мать моя, гнусная мать!
Трудно представить себе нечто подобное в последующей азербайджанской литературе (повторюсь – исключения только подтверждают правила), и удивительно уже то, что подобный текст, включили в школьный учебник
…он даже удивил моего 11-летнего внука, поскольку резко контрастировал с другими литературными отрывками из его учебника по азербайджанской литературе…
Чтобы избежать бюрократических волокит, название диссертации не изменил, но фактически написал её на основе текста «Китаби Деде Коркут». Благо жемчужины прекрасного, которые удавалось извлечь из этого текста, в полной мере отвечали моим эстетическим представлениям.
Хотя, с тех пор, – вновь из песни слов не выкинешь – мои восторги по поводу «Китаби Деде Коркут» поубавились. Это относится не только к «Китаби Деде Коркут», а практически ко всем героическим эпопеям.
За исключением «Илиады» Гомера[276]. На мой взгляд, самой великой Книги истории мировой литературы.
…жена как фактор гражданского общества
Понимаю, нетерпеливый читатель сразу спросит, а причём здесь «гражданское общество». Одно слово-понятие взято из приватной жизни, другое – из общественной, жизни, одно – понятие интимное, закрытое от посторонних глаз, другое – относится к сфере принципиально открытой, публичной.
Согласен, разумеется, «жена» относится к области приватного и, действительно, не имеет непосредственного отношения к сфере публичной.
Признаюсь и в другом, моя система доказательств порой мне самому кажется надуманной и искусственной, но потом сомнения рассеиваются, прибавляется чуточка уверенности. Что-то здесь, пожалуй, схвачено, подмечено, какое-то зерно во всём этом есть. Поэтому и решился поделиться своими наблюдениями.
Начну издалека. Мне приходилось говорить и писать о странных перекосах в нашем восприятии понятия «мать». В полемическом задоре даже заявлял, что азербайджанской культуре чуждо понятие «матери».
Мне решительно возражали, вся наша поэзия пронизана этим образом, а сколько песен посвящено матери, с какой эмоциональной отдачей все мы их слушаем.
Вновь согласен, и слушаем, и закатываем глаза, и умиляемся то ли образу «матери», то ли самим себе, за свои чувства к матери. Но обратите внимание (NB!), чаще всего речь идёт о «седовласой матери» («ağbirçəkli ana»). Именно от этой седовласой матери и наше умиление, и наша эмоциональная отдача, и наши восторги.
Но ведь «мать», по своему прямому смыслу, молодая женщина, скажу более «грубо и зримо»[277], это женщина в возрасте, так или иначе связанном с рождением ребёнка.
…где-то прочёл или от кого-то услышал, что Назим Хикмет[278] сравнивал свободу с женщиной-матерью, груди которой полны молока…
А «седовласая мать» это образ не матери, а скорее бабушки, которая вышла из репродуктивного возраста.
…мы говорим о норме, а не об исключительных случаях…
Образом «седовласой матери» пронизана наша культура настолько, что по моим наблюдениям, даже сильно вытеснила образы «седовласых отцов»
…добавлю, что в нашем кино – сравните с кинематографом Центральной Азии[279] – как пластически, так и содержательно, нет образов стариков как аутентичных носителей национального кода…
Седовласая бабушка
