можно разглядеть, а увидишь женскую душу — ослепнешь. Так что не стоило придавать этому значения, захочет, сама скажет. А может, и нет… Времени на раздумья у него не было!
Они вернулись к столу, там и вправду стоял коктейль «кровавая Мэри» с российским флажком. Таня выбросила флажок и припала губами к трубочке. Игорь взглянул на Оксану, безмолвно спрашивая: что с твоей подругой? Но та лишь усмехнулась в ответ — мол, откуда я знаю?
Полчаса, наверное, они сидели молча, думая каждый о своем и потягивая напитки через пластиковые соломинки. Конферансье объявил перерыв, Игорь поднялся со стула.
— Тань, мне нужно отлучиться на несколько минут, ты не уйдешь?
— Не знаю, — сказала она, разглядывая свой бокал.
— Пожалуйста, не уходи, я тебя очень прошу. Обещаешь?
— Хорошо, — с тяжелым вздохом сказала она.
— Ладно, девчонки, ждите меня, и я вернусь, — сказал Игорь и пошел к сцене.
Оксана подозвала официантку, на сей раз заказала себе джин с тоником. Ей и самой было интересно, что творится с Таней, почему она такая мрачная? Может, решила отшить этого Игоря? Ну так за это можно было пить всю ночь!
— Может, уйдем? — спросила Оксана.
— Я ведь обещала, — сказала Таня.
Она уже чувствовала себя лучше, горькая обида не сжимала горло, не давила на сердце. Такое случалось и раньше, нахлынет вдруг тоска — прямо хоть волком вой. С чем это связано, с магнитными бурями, лунными фазами или чем-то еще, она не знала.
— А что ты такая смурная была? — допытывалась Оксана. — Он тебе какую-то гадость сказал, когда танцевали? Деньги предложил, если пойдешь с ним в номер и сделаешь…
— Перестань, Ксана. Он такое не может сказать.
— И не такое может! Ты просто слепая, смотришь на него, как кролик на удава, пищишь, а ползешь в глотку. Но я-то вижу, понимаю. Ох, смотри, Танька.
Таня лишь кивнула в ответ, мол, смотрю. Оксана снова задумалась, пытаясь понять эти странные отношения. Более чем странные! Один деловой, самоуверенный, продвинутый, знает, как обращаться с женщинами. Ну, хочешь ее трахнуть — так давай, заморочь голову, у тебя ж бабок много, если на Тверской живешь! Другая бедная, но чересчур принципиальная, допустим, нашла себе принца — давай, ублажи его, покажи, докажи, что лучше тебя нет! Должна понимать, тут не до принципиальности, не то бросит и убежит к другой. А они ходят, смотрят друг на друга, обнимаются, разговаривают, ну прямо как школьники, честное слово! Идиотизм!
Игорь прошел за кулисы, махнул рукой певцу.
— Привет, Сулейман.
— Господин Корсаков! — почти без акцента сказал по-русски Сулейман. — Здравствуй, Игорь, тебя видеть. — Он поднялся со стула, пожал протянутую руку. — Как поживаешь?
— Нормально.
— Опять хочешь, чтобы спел с твоей очередной подругой?
— Хочу. Сто баксов хватит?
— Не надо меня обижать. Я тебя еще не отблагодарил по-настоящему за турне по России прошлой осенью. Хорошо получилось, денег заработал. А увидеться не довелось, ты в командировке был.
— За что благодарить-то? Просто поговорил со знакомыми продюсерами, они пригласили тебя.
— Хорошо, давай по рюмочке ракии, за встречу. А потом жду тебя на банкете, хороший будет банкет.
Сулейман достал из «дипломата» бутылку болгарской водки, два пластиковых стаканчика, наполнил их В этом и крылась разгадка хорошего знания русского языка. Сулейман был болгарским турком, учился в московской консерватории, потом пел в Пловдивском оперном театре. Уезжать из Болгарии и не думал, его там знали, любили, но пришли девяностые, и жить на нищенскую зарплату стало просто невозможно. Тогда-то Атанас Левков и вспомнил, что он все-таки турок, уехал в Анталью и стал Сулейманом. О карьере оперного певца пришлось забыть, пел в ресторанах, а летом — в отелях на побережье. Два года назад Игорь пришел к нему с той же просьбой и был сильно удивлен, услышав, как турок говорит по-русски. Он ведь пел и русские песни, но с сильным акцентом! Не сказать, что они были друзьями, но когда Игорь отдыхал здесь, неизменно звонил Сулейману, тот приезжал с концертом, после которого выпивали и говорили в основном о Москве.
Выпили и сейчас.
— Которую? — спросил Сулейман, промокая губы носовым платком. — Про деньги забудь.
— Блондинку за моим столиком. Там две девушки, пригласи обязательно блондинку.
— В прошлом году была брюнетка.
— Сейчас тоже есть, но ты пригласи блондинку.
— Такой молодой, красивый, богатый, почему не женишься? Хочу спеть у тебя на свадьбе.
— Может, и споешь скоро.
— Правда?
— Надеюсь. На банкет не приду, извини, она сегодня весь день неважно себя чувствует, перегрелась. Позвоню из Москвы, договорились? А поешь ты по-прежнему отлично.
— Голос не пропьешь, — с гордостью сказал Сулейман.
18
Игорь вернулся за столик, внимательно посмотрел на Таню. Она улыбнулась, поцеловала его в щеку.
— Извини, что-то навалилось, грустные воспоминания…
— О Виталии? — спросила Оксана.
— Нет, отца вспомнила. Но теперь все нормально.
Игорь тактично промолчал, хотя было желание спросить, кто такой Виталий. Оксана мысленно чертыхнулась, она надеялась, что Игорь спросит, завяжется разговор, она поучаствует в нем, нечаянно и про Валерия вспомнит. Но ничего не получилось.
На сцене появился конферансье, объявил о начале второго отделения концерта. Сулейман спел две песни Тото Кутуньо на итальянском, две песни Джо Дассена на французском.
— А тьепер хочу спет русски песня с сами красиви русски девушка, — объявил он. — Русски девушка — ошен красиви!
Зрители дружно захлопали. Потому что много было русских и потому что все женщины от семнадцати до шестидесяти надеялись, что певец выберет именно их. Если б они знали, что все уже давно предрешено, немедленно разбежались бы по номерам и другим ресторанам. Но кто ж им выдаст военную тайну шоу-бизнеса? Сулейман спрыгнул вниз, пошел вдоль столиков с радиомикрофоном в руке. Увидел Игоря, подошел к нему, поклонился, сказал в микрофон:
— Я извинит кавалер… Рашен? — по-английски спросил он у Тани.
— Да, — испуганно кивнула она.
Сулейман галантно поцеловал ей ручку, широким пригласил на сцену и сказал по-немецки:
— Битте!
Игорю больших трудов стоило удержаться от смеха, а все русские женщины, включая Оксану, готовы были разрыдаться. Сулейман и Таня вышли на сцену, певец спросил у нее, какую песню она знает, одобрительно кивнул и что-то сказал человеку, сидящему за синтезатором. В душном турецком небе зазвучала столь не любимая советским руководством и обожаемая народом мелодия песни «Шумел камыш». У Тани оказался довольно сильный и приятный голос, а последний коктейль, «кровавая Мэри», избавил ее от стеснения. Сулейман держал микрофон так, что было слышно и его, и Таню. В прошлом и позапрошлом году он включал
