из вагона, но надеялись, что всё пройдёт гладко. Мы ведь не преступники и плохого ничего не сделаем, за что нас ограничивать в передвижении? Но, как только поезд в Ростове-на-Дону остановился, все вопросы отпали сами по себе – вагон оказался окруженным цепью автоматчиков с оружием наперевес. Нарисовавшийся на входе их командир прочитал нам краткую лекцию:
– Вагон никому не покидать – это приказ! Предупреждаю заранее – солдаты будут стрелять, сначала в воздух, потом – на поражение!
Ну, вот как-то не смешно он шутит, похоже, что Родина всерьёз нас опасается! Я, конечно, все понимаю, но как бы при таких раскладах нас всех ближе к Москве в наручники не заковали бы… Ладно хрен с ними, с этими ростовчанами и минводчанами! Видать тут коменданты слишком ебанутые и шугливые. В Твери всё должно быть по-другому, поглядим…
На следующий день, ближе к вечеру, тихим ходом проезжаем Рязань и Серёга из взвода «Лотос» уселся у открытой двери вагона и с тоской глядит вдаль:
– Серёга, ты чего?
– Скоро Сортировку проезжать будем, Рыбное, там мой дом, там я работал, там моя Родина…
Проезд проходит станцию со скоростью пешехода и Серёга, увидев какого-то знакомого, радостно орёт из вагона:
– Петрович, здорово!!!
В тамбур выходит покурить Аббат и Серёга молча смотрит на него. Аббат понимает его без слов и кивает головой. Серёга радостно улыбается и выпрыгивает из поезда. Это не дезертирство, просто парень пошел домой, туда, где его ждут! Он никуда не денется, догонит нас, в Твери его ждут заработанные деньги. Отдохнёт немного и вернётся…
На следующее утро в вагоне суматоха и дым коромыслом. Все усиленно подшиваются, начищаются и приводят себя в порядок – готовятся к встрече в Твери. По идее должно быть праздничное настроение, оркестр, бравурные речи, цветы и поздравления с возвращением. Может даже будут награждения!.. Особо продвинутые пытаются наглаживаться консервными банками, разогретыми на сухпайковом горючем. Все чистые, побритые и подшитые – хоть сейчас на парад. Небольшая остановка за Клином – и выскочившие из вагона пехотинцы зарывают недалеко от железной дороги запас гранат и патронов, которые волокли из Чечни и умудрились пронести через три обыска. На гражданке жизнь обещает быть сложной, так что этот запасец может вполне пригодиться.
…Поезд проходит мимо тверского вокзала и едет дальше. Не очень понятно… Наконец, ещё через час, он останавливается на каком-то лесном полустанке. Заскочивший в вагон незнакомый офицер командует:
– Все выходим из вагона и строимся в две шеренги, от вагонов никуда не отходить!
Выходим, строимся и опять та же картина – оцепление автоматчиков, а на водокачке справа засекаю блик оптики. Приглядываюсь – так и есть, нас на прицеле держит снайпер. Во, бля, встреча героев! Что угодно предполагалось, но только не это… Впереди стоят семь столов и тот же офицер командует:
– По семь человек проходим вперёд к столам!
У столов идёт глобальный обыск! Реально, чуть в задницу не заглядывают. Всех, кого вывернули на изнанку и обыскали, заталкивают по «Уралам». Полчаса езды и нас высаживают в лесу. Здесь уже находятся пехотинцы, которые выводились из Чечни за сутки до нас. Похоже, никакого праздничного настроения и близко не намечалось. В душе тоска, вот так ни хера себе встретили! Готовились, радовались, предвкушали, а тут на тебе, носом об забор… Ну, здравствуй, Родина, как я рад тебя видеть, слов нет!!! Офицер, который нас привез, сказал нам напоследок:
– Занимайте палатки, завтра с вами будут разбираться. Если что – вот вам дежурный майор, все вопросы к нему, – запрыгнул в «Урал» и умотал из леса.
…На следующее утро «разбираться» с нами приехал на «козлике» какой-то тыловой подполковник. Всем своим видом показывая, как ему неприятно общение с нами, он встал перед строем и начал читать речь:
– Значит так, воины! Вы находитесь на территории учебно-полевого лагеря, все передвижения по лесу вам запрещены! Отсюда вас будут вывозить небольшими партиями в часть. Там вы все напишите рапорта о нежелании служить в рядах российской армии и будете уволены за не выполнение условий контракта. Желающих остаться служить не будет – вы нам на хрен не нужны! Далее вас будут рассчитывать – вы заплатите всё, что должны заплатить! Ну и дальше – пинка под зад и проваливайте по домам! Вопросы есть?
Вопросов уйма и первый из них у всех возник такой:
– А с чего это мы вдруг должны кому-то чего-то заплатить?
Подполковник, поморщившись от такого неуставного обращения, всё-таки сдержался и объяснил:
– Вам всем не единожды выдавалось обмундирование, которое вы не выносили положенные сроки, и цена этого обмундирования будет с вас взиматься. Так же вы должны заплатить за спальные мешки, палатки, котелки, фляжки и прочее! Стоимость всего этого будет с вас высчитываться, вы обязаны за всё это заплатить!
– А почему мы должны рвать контракты по «несоблюдению условий»?
Подполковник закипает:
– Воин, что за фамильярность? Ты обязан обращаться по уставу, ты с
подполковником общаешься!
Я не выдерживаю:
– Мы обязаны были в Чечне сдохнуть, да вот не сдохли…
Подполковник смотрит на меня волком:
– Солдат, ты не прихуел ли? Ты как разговариваешь с офицером? Фамилия?!
Я, пытаясь сдерживаться, объясняю:
– Извините, товарищ подполковник, но от ваших речей мне реально башню рвёт!
– Раз ты такой пизданутый, то иди и об дерево башкой ёбнись!
У меня пошёл взрыв:
– Иди сам об дерево ёбнись, тварь! Ты с кем общаешься, сука, за базаром следи, бля!
В разговор встревает наш ротный старшина – прапорщик из спецназа. Он с ночи (на него запрет шатания по лесу не распространяется) уже слазал куда-то в деревню, раздобыл водки и нынче весь на куражах:
– Не имеешь права орать на моего солдата, полковник! Заткнулся бы ты…
– Прапорщик, я с тебя погоны сниму!
– Не ты мне их вручал – не тебе и снимать, ты понял?
Наш ротный Аббат наблюдает всё это дело со стороны, и подполковник решает надавить на него:
– Старший лейтенант, расслабил в край своих солдат, анархию развёл! Какой ты, на хрен, офицер?
Аббат даёт команду:
– Рота, становись! – все выстраиваются, – Равняйсь! Смирно! Вольно, разойдись…
После чего обращается к подполковнику:
– Вот видите, товарищ подполковник, они меня слушаются, так что всё нормально. А дальше сами с ними разбирайтесь…
Затем Аббат разворачивается и уходит. Дежурный майор, от греха подальше, тоже растворился, как и не было, а подполковника начинают обступать со всех сторон:
– Ну чего, сука, допизделся? Вали, нахер, отсюда, шакал тыловой!
Полковник судьбу дальше дрочить не стал, бегом запрыгнул в свой «козлик» и умчался в часть…
А к вечеру, как и следовало ожидать, забурлила наша родная безбашенная бешеная пехота. Как оказалось, задолбавшись сидеть в лесу «насухую», пехотинцы отправили две маленькие группы добровольцев искать спиртное. Но на дороге стоят патрули, стерегут нас и первую группу они развернули обратно, а вторая быканула и их, заарестовав, увезли на гарнизонную гауптвахту.
Наша пехота с войны возвращаться не думала и сейчас всерьёз разрабатывается операция. Вооружившись дубинами и какими-то железяками, они собираются выходить из леса всем батальоном и, сметя патрули, наступать в двух направлениях – одна часть пойдет штурмовать гауптвахту и вызволять из беды братву, а вторая собралась идти в Тверь и перекрывать трассу Москва – Питер! Настроение у них более чем серьёзное и дежурный майор прибежал за помощью к разведчикам:
– Ребята, ну скажите вы им, что не надо! Может вас они послушают…
Страшно майору, да и то правда, когда «бешеная пехота» на куражах – хрен её чем остановишь, ни грозным приказом, ни комендантской ротой, пусть даже вооруженной. Пацанов в таком молотило, хрен ты их напугаешь! Вот перекроют трассу, придется вызывать батальон ОМОНа. А это скандал какой раздуется – восставшая часть в центре Твери, много больших звёзд тогда полетит. А если разборы полетов начнутся, то вообще многим шакалам несдобровать и за шантаж с контрактами, и за изымание денег ни за хрен!
Пахан, как всегда, спокоен и рассудителен и берёт разруливание ситуации на себя:
– Надо арестованных отпустить…
– Сегодня же отпустим!
– И надо из леса нас в часть вывозить, октябрь на улице, холодно в палатках, насиделись мы в них выше крыши, в казармы надо…
– Завтра же вывезем!
Пахан смотрит на майора:
– Ну, пойдём тогда, сам им всё это объяснишь, слово офицера
