Ангелина Петровна оглянулась вокруг, надеясь увидетьполицейского.
Темнокожий в тяжелой золотой цепи оглядел Ангелину Петровнуи присвистнул. Все остальные заулюлюкали.
Аркаша взял ее за руки и, потянув за собой, пошел впередтак, словно они на улице были одни.
Не прекращая улюлюкать, молодые люди все же расступились.
Ангелина Петровна тихонько пожала ему руку.
– Я так испугалась, – сказала она.
– Да? – Аркаша довольно посмотрел на нее: сверхувниз.
– Ничего страшного. Сейчас я тебя выведу. АнгелинаПетровна прижалась к его плечу.
– Это так романтично, – улыбнулась она.
– А еще у нас впереди – романтическая ночь.
– У меня.
– Я тебя не отпущу.
Они гуляли всю ночь, а под утро, уставшие, когда все жевернулись в гостиницу, они заснули, едва оказавшись в постели.
Но это была самая романтическая ночь в их жизни.
37
Пana снова пригласил в театр.
– В театр? – Глаза Марусиной матери вспыхнули.
Маруся никогда не понимала эту ее страсть. Для нее самойпроисходящее на сцене всегда было слишком условным, слишком напоказ.
Хотя отца можно понять. Он просто вынужден бывать напремьерах тех спектаклей, постановку которых финансировал сам.
Еще он снимал клипы некоторым начинающим певицам. ЗахотиМаруся, он бы и ей снял, наверное.
Интересно, а его жена играет главные роли потому, чтоталантливая актриса, или потому, что он платит?
Хотя Ирина Марусе нравилась. Как актриса. Даже до того, какМаруся познакомилась с ней лично.
– А хочешь с нами пойти в театр? – спросила Марусямать. – Премьера. И все такое. Ложа самая модная…
– Я? – Мать фыркнула. Впрочем, не очень уверенно.
– А что? Я позвоню отцу! Пошли!
– Он со своей, наверное, будет… Очень я ему там нужна…
– Да ладно тебе! Ты же в театр! Со мной!
– Да нет…
– Давай! Мы тебя сейчас причешем, поедем, платье купим!Он тебя увидит – обалдеет! Приятно же! – Марусе и самой было приятнопредставлять, как они хлопочут, собирая мать. Уж Маруся покажет, на что онаспособна! Это вам не школу на «отлично» закончить.
Мать посмотрелась в зеркало.
– Ну, Маруська – аферистка!
– Решено!
Маруся позвонила отцу, сказала, что берет с собой мать.
– Зачем? – спросил отец недоуменно.
– Ну… Так получилось… – немного смалодушничала Маруся.
– Ну, ладно, – ответил он не оченьдовольно. – Я хотел тебя потом на машине покатать, на новой, «Феррари», нотогда в другой раз…
– O'key! – согласилась Маруся, на мгновениепожалев, что все это затеяла. Прокатиться на «Феррари» было бы здорово. Зарулем. Он бы наверняка разрешил.
– Все нормально, он тебя ждет, – сказала Маруся.
Они долго вытягивали феном ее волосы. Потом крутили их набигуди. Потом побежали в парикмахерскую через дорогу.
Маруся посмотрела на довольных крашеных парикмахерш иповезла мать в свой салон. На своей машине с водителем.
Мать села в нее первый раз.
В салоне ей покрасили волосы, Маруся заодно сделалаSPA-педикюр.
Мать подстригли, Маруся подкорректировала брови.
Когда Маруся платила кредиткой, мать делала вид, чторассматривает заколки в шкафу со стеклянной дверцей.
В магазине мать померила пять платьев, на шестом закатилаистерику. Она толстая и старая.
Маруся стала сдержанней в комментариях. Ей пришлось включитьвсе свое красноречие, чтобы заставить мать померить белые бриджи. Они селиидеально. Мать радостно улыбалась. Маруся с гордостью смотрела на результатсвоей работы.
Бело-розовая тельняшка сделала мать моложе на несколько лет.
В парфюмерном отделе на первом этаже Марусину мать накрасиливизажисты. Маруся купила всю косметику, которую они использовали.
Мать постоянно смотрелась в зеркало горящими и счастливымиглазами.
Маруся хватала с прилавка то сумку, то бусы.
Последним приобретением стали туфли.
Когда они наконец приехали в театр, отец был уже там. Рядомс ним сидела Ирина с дочерью.
Ирина пожала руку Марусиной маме, а отец поцеловал ее вщеку.
– Прекрасно выглядишь, – похвалил он.
– Да? – небрежно спросила мать. – Ты тожехорошо, поправился.
– Поругайте, поругайте его, – улыбнуласьИрина, – а то он меня не слушается, ест целыми днями.
– Так, девушки! Поспокойней! Маруся, чего они меняобижают?
– Не обижайте папочку! – сказала маленькаяЛюдочка.
– Как твоя машина? – шепнула Маруся, когда светуже погас.
– Прокатишься – сама поймешь.
Он приехал в театр сам за рулем. Охрана сопровождала его наджипах.
Он мчался по разделительной на Кутузовском и наслаждалсяскоростью и этим ни с чем не сравнимым ощущением – первые минуты за рулемфантастической новой машины.
Он думал о том, что на дороге все точно так же, как в жизни.
Ты жмешь на педаль газа своего мощногодвенадцатицилиндрового автомобиля, с легкостью обгоняя всех остальных. И ты таксчастлив, что уже не важно, как он тебе достался. Главное – не отпускать ногу сгаза, иначе тебя обгонят. Даже тогда, когда хочется расслабиться или оценитьвиды за окном. Но ехать в общем потоке ты все равно не можешь. Поэтому тыпросто жмешь на газ, и, в сущности, какие виды могут сравниться с удовольствием– быть первым.
В антракте их угощали шампанским, клубникой и обязательнымитеатральными бутербродами с колбасой.
Марусина мать была радостно возбуждена.
Ирина доброжелательно улыбалась.
Отец шутил, галантно ухаживал за женщинами. От шампанскогоон отказался, попросил себе виски.
После спектакля они с Ириной быстро попрощались и,окруженные телохранителями, уехали. В этот вечер их ждали еще в несколькихместах.
В машине Марусина мать подробно обсуждала спектакль. Кто какиграл, какие были декорации.
