– Начнем с простого вопроса. Ваше имя? – говорит дознаватель. Голос у него твердый, но приятный. В точности как у школьного учителя физики.
Митчелл моргает и озирается по сторонам, словно очнувшись от глубокого сна. Он откашливается, прочищая горло.
– Уорд Томас Митчелл.
– Возраст?
– Сорок четыре года.
А выглядишь старше, не без злорадства думает Гвенди.
– Адрес фактического проживания?
– Тьюпело-роуд, тысяча девятьсот двадцать. Дерри, штат Мэн.
– Вы родились в Дерри?
– Родился, вырос и прожил всю жизнь.
Это многое объясняет, думает Гвенди.
– Род занятий?
– Сотрудник полиции Дерри. Почти тридцать лет. Последние двенадцать служу детективом.
– Семейное положение?
– Разведен.
– Дети есть?
– Один сын.
– Сколько лет…
Гвенди знает, что они делают – разогревают Митчелла простыми вопросами, – но она, как говорится, пришла не за этим. Она жмет на правую стрелку ускоренной перемотки. На секунду она забывает, что делает – мозговой мини-ступор, который тут же проходит, – и проматывает слишком далеко вперед. Быстро жмет на «ОБРАТНУЮ ПЕРЕМОТКУ» и следит за тайм-кодом. Нажимает на паузу на отметке 05:33 и включает просмотр. У нее дрожат руки.
– …упоминаются странные происшествия в Дерри. Можете привести пример?
Митчелл загадочно улыбается. Его взгляд совершенно расфокусирован. Гвенди приходилось воочию видеть людей под таким мощным кайфом, но это было давно, еще в университете.
– Я слышал голоса.
– У себя в голове, детектив?
– Нет… из водопроводных труб. У меня дома.
– Правда? – Быстро взглянув на затемненное смотровое стекло, старший дознаватель выразительно приподнимает брови. – Прямо из водопроводных труб?
– Однажды… я принимал душ и как раз выключил воду… меня кто-то окликнул снизу, из сливного отверстия. И они все рассмеялись.
– Они?
– Детишки, судя по голосам. Целая стайка смеющихся ребятишек.
– А тот голос, который окликнул вас снизу. Что он сказал?
– Мое имя.
Старший дознаватель чешет подбородок. На этот раз он делает знак бровями своему напарнику.
– В другой раз я загружал посудомоечную машину и услышал тот же голос из слива кухонной раковины. Он сказал: «Мы придержим тебе местечко, Кабанчик». Это было мое прозвище в младших классах. С тех пор меня так никто не называл.
– Что-то еще?
Уорд Томас Митчелл по прозвищу Кабанчик улыбается. Но в его глазах нет улыбки.
– Еще клоун.
– Хочешь увидеть клоуна, Уорд, посмотри в зеркало, – говорит агент, сидящий за ноутбуком. С отвращением в голосе.
Митчелл не обращает на него внимания.
– Когда я только начал служить в полиции, мне стали сниться кошмары. Такие жуткие, что я боялся спать по ночам. В этих кошмарах я бежал по тоннелям канализации, и за мной гнался кто-то в костюме клоуна.
Гвенди вдруг вспоминает рассказ своей старой подруги о клоуне с круглыми серебряными глазами, который погнался за ней в Дерри. Она вспоминает папины рассуждения об этом городишке. Это было так на него не похоже. Гвенди почти уверена, что во время его короткого пребывания в Дерри с ним что-то произошло – что-то плохое, – но он никогда ничего не рассказывал, а сейчас, наверное, уже и не помнит. Или, может быть, помнит, но ему до сих пор страшно об этом думать.
– Позже в том же году, в мой первый год службы в полиции, в дежурную часть поступил звонок о возможном домашнем насилии. Дело было под Рождество. Звонивший сообщил, что из соседнего дома слышны громкие крики и грохот. Когда я приехал на место, на крыльце дома сидел человек, весь в крови. С большим мясницким ножом в руке. Сидел и плакал. Он зарезал жену и двух дочерей-близняшек. Усадил их тела за обеденный стол в столовой. Поставил перед каждой тарелку с салатом, положил им на колени салфетки. В духовке пеклась лазанья, уже сгоревшая до угольков. Мужчина сдался без сопротивления. Когда мы сажали его в машину, он сказал четко и ясно: «Клоун заставил меня это сделать». И я был не единственным, кто это слышал. Больше он ничего не сказал. Ни единого слова. Вообще никогда. Насколько я знаю, его до сих пор держат в дурдоме. В Джунипер-Хилл.
Старший дознаватель зевает и перебирает свои записи.
– Идем дальше, детектив. В пятницу, двадцать девятого ноября две тысячи девятнадцатого года, мистер Райан Браен из Касл-Рока погиб в ДТП на подведомственной вам территории. Вы были старшим детективом по этому делу и руководили следствием, верно?
– Я не первым прибыл на место происшествия, но да, я руководил следствием.
– И каковы результаты расследования?
– Мы не смогли установить подозреваемых. – Митчелл вновь улыбается совершенно укуренной улыбкой.
– Вы что-нибудь делали для поиска подозреваемых?
– Нет.
– Имело ли место что-то, хоть отдаленно похожее на официальное расследование смерти Райана Браена?
– Нет. – На этот раз придурковатая улыбка сопровождается тихим смешком.
– Почему нет, детектив?
– Из-за денег.
– Вы хотите сказать, вас подкупили, чтобы вы не занимались расследованием смерти Райана Браена?
– Да.
– Кто вас подкупил?
– Я не знаю. Он не назвался.
– Кто-то еще из сотрудников полиции Дерри участвовал в этом сговоре?
– Да.
– Кто конкретно?
– Рональд Фримен и Кевин Малерман. – Митчелл поднимает кулак. – Мои братья!
– Что вы можете рассказать о человеке, который вас подкупил?
– Высокий. Худой. Белый. В длинном желтом плаще. В старомодных, но стильных нарядных туфлях белого цвета. Он говорил странно.
– В смысле с акцентом?
– Нет. Как будто язык не помещался во рту. Или как будто гортань набита стрекочущими сверчками.
Все три агента, ведущие допрос, встрепенулись при этих словах.
– Что-то еще?
– Да, – с готовностью отвечает Митчелл. – Это был не человек.
– В каком смысле?
– Его лицо… постоянно менялось. Сползало.
У Гвенди вдруг пересыхает в горле.
– Что значит «сползало»? Не понимаю вас, Митчелл.
– Как будто он носил маску. Но не резиновую и не дешевенькую пластмассовую вроде тех, что детишки надевают на Хэллоуин. И она постоянно сползала, приоткрывая, что было под ней.
