И наконец — как и следовало ожидать — на Марс сталиприбывать старые люди; они отправились по следу, проложенному громогласнымипионерами, утонченными скептиками, профессиональными скитальцами романтическимипроповедниками, искавшими свежей поживы.
Люди немощные и дряхлые, люди, которые только и делали, чтослушали собственное сердце, щупали собственный пульс, беспрестанно глоталимикстуру перекошенными ртами, люди, которые прежде в ноябре отправлялись вобщем вагоне в Калифорнию, а в апреле на третьеклассном пароходе в Италию, этиживые мощи, эти сморчки тоже наконец появились на Марсе…
Сентябрь 2005
Марсианин
Устремленные вверх голубые пики терялись в завесе дождя,дождь поливал длинные каналы, и старик Лафарж вышел с женой из дома посмотреть.
— Первый дождь сезона, — заметил Лафарж.
— Чудесно… — вздохнула жена.
— Благодать!
Они затворили дверь. Вернувшись в комнаты, стали греть рукинад углями в камине. Они зябко дрожали. Сквозь окно они видели вдали влажныйблеск дождя на корпусе ракеты, которая доставила их сюда с Земли.
— Вот одно только… — произнес Лафарж, глядя насвои руки.
— Ты о чем? — спросила жена.
— Если бы мы могли взять с собой Тома…
— Лаф, ты опять!
— Нет, нет, прости меня, я не буду.
— Мы прилетели сюда, чтобы тихо, без тревог прожитьсвою старость, а не думать о Томе. Сколько лет прошло, как он умер, надопостараться забыть его и все, что было на Земле.
— Верно, верно, — сказал он и снова потянулся ктеплу. Его глаза смотрели на огонь. — Я больше не заговорю об этом.Просто, ну… очень уж недостает мне наших поездок в Грин-Лон-Парк повоскресеньям, когда мы клали цветы на его могилу. Ведь мы больше никуда невыезжали…
Голубой дождь ласковыми струями поливал дом. В девять часовони легли спать; молча, рука в руке, лежали они, ему — пятьдесят пять, ей —шестьдесят, во мраке, наполненном шумом дождя.
— Энн, — тихо позвал он.
— Да? — откликнулась она.
— Ты ничего не слышала?
Они вместе прислушались к шуму ветра и дождя.
— Ничего, — сказала она.
— Кто-то свистел, — объяснил он.
— Нет, я не слышала.
— Пойду посмотрю на всякий случай.
Он надел халат и прошел через весь дом к наружной двери.Помедлив в нерешительности, толчком отворил ее, и холодные капли дождя ударилипо его лицу. Дул ветер.
У крыльца стояла маленькая фигура.
Молния распорола небо, и мазок белого света выхватил измрака лицо. Оно глядело на стоящего в дверях Лафаржа.
— Кто там? — крикнул старик, дрожа.
Молчание.
— Кто это? Что вам надо?
По-прежнему ни слова.
Он почувствовал страшную усталость, слабость, изнеможение.
— Кто ты такой? — крикнул Лафарж снова.
Жена подошла к нему сзади и взяла его за руку.
— Чего ты так кричишь?
— Какой-то мальчик стоит у крыльца и не хочет мнеотвечать, — сказал старик, дрожа. — Он похож на Тома!
— Пойдем спать, тебе почудилось.
— Он и сейчас стоит, взгляни сама.
Лафарж отворил дверь шире, чтобы жене было видно. Холодныйветер, редкий дождь — и фигурка, глядящая на них задумчивыми глазами. Стараяженщина прислонилась к притолоке.
— Уходи! — сказала она, отмахиваясь рукой. —Уходи!
— Скажешь, не похож на Тома? — спросил старик.
Фигурка не двигалась.
— Мне страшно, — произнесла женщина. — Запридверь и пойдем спать. Не хочу, не хочу!..
И она ушла в спальню, причитая себе под нос. Старик стоял наветру, и руки его стыли от студеной влаги.
— Том, — тихо сказал он — Том, на тот случай, еслиэто ты, если это каким-то чудом ты, — я не стану запирать дверь. Если тыозяб и захочешь войти погреться, входи и ложись подле камина, там есть меховойковрик.
И он прикрыл дверь, не заперев ее.
Жена услышала, как он ложится, и зябко поежилась.
— Ужасная ночь. Я чувствую себя такой старой. —Она всхлипнула.
— Ладно, ладно, — ласково успокаивал он ее,обнимая. — Спи.
Наконец она уснула.
И тут его настороженный слух тотчас уловил: наружная дверьмедленно-медленно отворилась, впуская дождь и ветер, потом затворилась. Лафаржуслышал легкие шаги возле камина и слабое дыхание. «Том», — сказал он самсебе.
