до 1917 г. персы брали российские рубли с удовольствием, так как это была твердая, свободно конвертируемая валюта. Этим обеспечивалась определенная независимость войск от перебоев тылового подвоза[265].
Такое значительное число источников финансирования позволяло казачьим частям на протяжении 1914–1916 гг., за исключением единичных случаев, накапливать солидные денежные экономии, доходившие порой до 1–2 сотен тысяч рублей в год. На эти деньги с разрешения начальников дивизий или отдельных бригад казачьими частями приобретались необходимые для военно-полевой жизни вещи, транспортные средства, нанимались проводники и перевозчики, улучшалось обеспечение штабов и управлений оперативных соединений, в которые входили эти части, выдавались пособия личному составу, формировался запасной экономический капитал и т. д.
Сэкономленные деньги вкладывались и во всевозможные фонды и предприятия: «Фонд действующей армии на ведение настоящей войны» («Военный фонд»), депозит государственной казны, фонд Георгиевского комитета — распорядительного органа, объединяющего кавалеров ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия, строительство памятников и богоугодных и общественных заведений в войсках; отдавались в распоряжение Военного министерства, или в полевое казначейство, как экономические остатки; покупали облигации краткосрочных государственных займов: 5-процентного займа, сделанного в 1915 г., и 5,5-процентного — сделанного в 1916 г.; 2-го государственного; копились на артельные надобности, исходя из установки нормы экономических сумм, объявленной в приказе начальника Штаба Верховного главнокомандующего 1916 г. за № 731, клались на «текущий счет войсковых экономических сумм», открытый Главным интендантским управлением в Петроградской конторе Государственного банка за № 43 046, для обзаведения на эти деньги хозяйством после демобилизации (согласно изданному в 1916 г. приказу главнокомандующего Отдельной Кавказской армией)[266].
Особо довольствовались партизанские отряды. Они могли иметь свое хозяйство, а могли прикомандировываться на довольствие к полкам выделивших их дивизий или отдельных бригад. Начальники партизан должны были снабжаться из государственной казны авансом на покупку продовольствия и из полковых экономий авансом (1000–2000 руб.) для найма проводников, лазутчиков и на прочие расходы. Помимо этого, все командиры частей, находившихся в районах, где действовали партизаны, обязаны были оказывать им всяческое материальное содействие[267].
Доставку продуктов и вещей на позиции казачьих частей осуществляли в основном животные — конные обозы и верблюжьи караваны. Другого транспорта просто не было, так как на территориях, где проходил Кавказский фронт, отсутствовала сколько-нибудь развитая сеть путей сообщения. Особенно не хватало в Закавказье железных дорог. Существовавшие к тому времени имели небольшую протяженность и не могли поэтому охватить и половины фронтовых позиций. Более того, их мощность была доведена до нормы лишь к сентябрю 1915 г.[268]
Об автомобилях приходилось только мечтать, ибо российская промышленность была еще не способна наладить выпуск больших партий автотехники, да и значительная удаленность Кавказа от промышленных центров страны и отсутствие качественных шоссейных дорог не позволяли доставлять на фронт нужное число машин. Поэтому в казачьих частях Кавказского фронта автотранспорта практически не существовало. По крайней мере, первое упоминание о «казачьем» автомобиле, которое удалось обнаружить в архивных материалах, относится только к 30 мая (12 июня) 1916 г., — в этот день 1-й Уманский полк Кубанского казачьего войска получил грузовой «Тирлис». Правда, 5 (18) августа того же года было приказано включить в штаты всех казачьих полков на время войны по 1 3/4-тонному автомобилю. Однако сомнительно, что данное приказание было выполнено, так как таких машин в России было крайне мало. В то же время имевшиеся в казачьих частях внештатные машины с 14 (27) октября содержать запрещалось. В итоге до конца войны казаки так и не смогли обзавестись более-менее значительным автохозяйством[269].
Таким образом, оставалось надеяться лишь на гужевой транспорт, но он, в силу приоритета обеспечения строевых штатов многочисленных кавалерийских частей и соединений Кавказского фронта, исчерпывавших практически все конские запасы ближайшего тыла, был весьма ограничен в своих количественных возможностях. Вдобавок ко всему, на Кавказе колесный обоз совершенно был недееспособен, требовал постоянного ремонта. Эффективно работать мог только вьючный, но из-за материальных трудностей последний далеко не всегда имелся в требуемом количестве[270].
Продовольственное снабжение казачьих частей на Кавказском фронте зависело прежде всего от интендантства, которое выдавало: людской провиант — порционный скот, хлеб, крупу и продукты «приварочного довольствия» (мясо, мясные консервы, сало, солонину, рыбу, макароны, картофель, сушеные овощи, капусту, перец, лук, томаты, чеснок, рис, сухари, муку, сливочное и топленое масло, чай, сахар, соль, кислоту), конский фураж — сено, овес и ячмень, а также мыло и табак. Выдачу продуктов производили продовольственные склады по предъявлении чековых требований на них, получавшихся от интендантства.
При отсутствии же на складах требуемого довольствия интендантство выдавало казачьим частям на его покупку на местных рынках деньги — порционные и фуражные. Последние, для увеличения нормы питания лошадей, шли также на приобретение самана — некоего подобия соломы. Размер выдаваемой суммы определялся по так называемым справочным ценам — ценам, установленным государством исходя из рыночной конъюнктуры. За неизрасходованное, «вследствие недополучения», продовольствие казакам обязаны были выдавать денежные суммы. Однако куда должны были поступать эти деньги, по всей видимости, не знало еще в сентябре 1915 г. и само командование в лице Походного атамана при Верховном главнокомандующем[271].
Дополнительными источниками продовольствия для казаков служили трофейный скот — коровы и овцы, нередко захватываемые во вражеских селениях, а также посылки из дома. Казачьи станицы, как предписывали указания командования, снабжали продовольствием казачьи формирования действующей армии адресно. В этом случае продукты, особенно скоропортящиеся, для большей гарантии их доставки в целости и сохранности отправлялись на указанную данной частью какую-нибудь близлежащую к ней железнодорожную станцию, куда она высылала своих приемщиков. Последние принимали груз и доставляли его в расположение самой части. Продукты же, не подвергающиеся при транспортировке порче, станичники могли высылать по полевой почте[272].
С 1915 г. для доставки пищи войскам в труднодоступные районы стали применять так называемые питательные колонны — сеть питательных пунктов Всероссийского земского союза и Всероссийского союза городов и этапных постов, расположенных вдоль путей сообщения на расстоянии 25–30 верст один от другого. Состояли они из солдат старших сроков службы во главе с этапными комендантами, в обязанности которых входили заготовка продовольствия и фуража для проходивших воинских частей, а также патрулирование и охрана дорог, телеграфных и телефонных линий от нападений разбойников[273].
Стандартная суточная норма провианта для человека состояла из 2,5 фунта хлеба, 24 золотников провиантской крупы, 20 золотников приварочной крупы, 4 золотников подболточной муки, 11 золотников жиров, 1/6 золотника перцу, 3/4 золотника чая, 12 золотников сахару, 11 золотников соли, 4 золотников табаку и 1 6/10 золотника мыла; стандартная суточная норма фуража для лошади — из 20 фунтов ячменя и 10 фунтов
