Привет! — улыбнулся я, проходя внутрь. — Как успехи?
— У меня уже ноготь на указательном пальце треснул! — пожаловалась барышня.
— Так не жми им.
— А как ещё?
— Ты же оператор!
Ирина хмыкнула и заправила чистый лист взамен какого-то наполовину набитого приказа. Печатная машинка дрогнула, будто от сильного удара, по листу одновременно стукнули сразу несколько литер и, разумеется, их рычажки намертво сцепились между собой.
— Ой, переборщила! — хихикнула барышня и дальше уже такой ошибки не допускала, воздействовала на клавиши по отдельности. Сначала печатная машинка постукивала едва ли быстрее прежнего, но вскоре затарахтела в ритме пулемётной очереди, а потом вновь сцепились литерные рычажки.
— Не части, — посоветовал я.
Ирина кивнула, убрала испорченный лист и вернула на место приказ, после чего добила текст со скоростью профессиональной машинистки.
Я думал, выйдет полнейшая белиберда, но нет — даже корректор использовать не пришлось, не случилось ни единой опечатки.
— Да у тебя талант!
— И не только в этом! — озорно подмигнула Ирина.
— Точно! — улыбнулся я. — Ты же ещё в танцах сильна!
— Фу таким быть, Петенька! — укорила меня студентка с показной обидой. — Кто старое помянет, тому глаз вон!
— Да мне и нечего вспоминать — я ж ничего не видел!
— Вот и не увидишь!
— Как скажешь.
Я примостился с краешка стола, придвинув к тому стул, выложил несколько исписанных по возможности разборчивым почерком листков, и Лебеда немедленно поинтересовалась:
— Это перепечатывать?
— Нет, погоди. Может, у Касатона ещё правки будут.
— Тогда я пока схожу носик припудрить.
Легонько покачивая бёдрами, Ирина вышла из кабинета, и я беззвучно ругнулся:
— Вот зараза! — Потом достал тетрадь, в которую переписал сведения о Барчуке, начал просматривать их и пришёл к неутешительному для себя выводу, что вся эта затея обернулась пшиком и ничего полезного мне не дала.
Ну в самом деле — какой может выйти прок от показателей физического состояния Маленского, динамики его мощности и длительности нахождения в резонансе? Для проекта тут есть что проанализировать, я же ставил перед собой совсем другие цели. Почему-то полагал, будто доступ к этой информации поможет выйти на покровителя Барчука, но не тут-то было. Я и без того знал, что Маленский прошёл инициацию на девятом румбе восьмого витка — ничего нового мне показатели его мощности и длительности резонанса дать не могли.
Восемьдесят шесть киловатт, девяносто шесть секунд.
Стоп! Что-то было не так!
Не могу сказать, будто назубок знал таблицу показателей всех румбов, но варианты силового противостояния Барчуку я прорабатывал не раз и не два, при этом всегда держал в уме его превосходство в мощности, и в памяти у меня чётко отложилось, что изначально уступал ему не в два раза, а всё же чуть меньше. Между тем, пик моего девятого витка — сорок четыре киловатта, а у Барчука в выписке значится аж восемьдесят шесть!
Точных цифр я не помнил и вполне мог что-то путать за давностью лет, но всё же обвёл кружочком итоговую мощность Барчука, после чего взялся разбирать свои рабочие записи. За этим занятием меня и застал вернувшийся на пару с нашей машинисткой Касатон.
— Как успехи? — поинтересовался он, поздоровавшись.
— А это ты мне скажи, — усмехнулся я, зажмурился и помассировал пальцами виски. — У нас отчётность по правонарушениям идёт или по фигурантам? Если по одному случаю полтора десятка студентов проходят — мы сколько себе пририсуем: единичку или сразу пятнадцать?
Стройнович возмущённо воззрился на меня и даже подбоченился.
— Пётр Сергеевич! Что за бюрократический подход?! Мы сюда выбраны не отчётностью манипулировать, а с людьми работать! К каждому индивидуальный подход найти должны! До каждого достучаться!
— То есть — пятнадцать? — уточнил я на всякий случай.
— Разумеется! — подтвердил Касатон и погрозил пальцами хихикнувшей Ирине. — Расследование инцидентов — прерогатива Бюро! Мы — представители студенческого сообщества!
Я чего-то подобного и ожидал, поэтому выложил перед собой будто выигрышную комбинацию карт сразу три протокола.
— Основной состав сборной по сверхрегби химического факультета устроил тренировку на пятом этаже главного корпуса. Вынесли три двери, помяли пять студентов и одного аспиранта. Всего было задержано пятнадцать человек. Вот по ним рекомендации.
Касатон Стройнович принял листок и поморщился.
— Ну и почерк!
— Я разберу! — вступилась за меня Ирина.
— Возмещение причинённого ущерба с удержанием из стипендий, публичные извинения перед очередной игрой, общественные работы на стадионе, — озвучил моё предложение Касатон и кивнул. — Годится! Остальным спортсменам наглядный пример будет.
— Стоит опросить для выявления зачинщика? — уточнил я.
— Брось! — отмахнулся Стройнович. — Это ж регбисты, до них так просто не достучаться. Да и не дело командный дух подрывать. Тренера вызови, я с ним поговорю, а он уже подопечным фитиль вставит — это действенней будет. Что ещё?
Я передал ему второй листок.
— Уличное представление с задействованием сверхспособностей. Шесть оболтусов изображали йогов на бульваре Февраля.
— А вот тут я с тобой не соглашусь… — Касатон взял ручку и перечеркнул две последних строчки. — Я считаю, важным поддерживать тягу к прекрасному. Пусть не улицы метут, а в студенческой самодеятельности отрабатывают. А то все творческие личности с гонором, на себя исключительно главные роли примеряют, в массовку никто идти не хочет. Ещё что-то есть?
— Из неотложного — контрабандисты. Вчера с ними поговорить не вышло.
— Ну так вызови на завтра! — потребовал Стройнович. — Глядишь, все три дела на одном заседании рассмотрим и сразу… Сколько там персоналий набегает? За тридцать? В общем, серьёзно отчётность улучшим, а то у нас уже сроки горят. И вот ещё что… — Он расстегнул свой портфель, вынул из него стопку листов и кинул её на стол. — Первую партию характеристик в ректорате получил.
— Это по беглецам на фронт?
— По ним. Тут сплошь актив военной кафедры, я твоей идеей воспользовался и с комиссаром договорился, чтобы их на лето в учебный лагерь ОНКОР определили. Всех в один протокол включим.
— Заодно и приятелей Северянина там же упомянем, — предложил я.
Касатон прищёлкнул пальцами.
— Вот насчёт этого с тобой и хотел поговорить! Надо в их отношении предварительную работу провести, а то если апелляцию подадут, замучаемся с кафедрой кадровых ресурсов решение согласовывать. Ты с Северяниным пообщаешься или лучше мне?
— Сам
