замечаниями. Столько лет дружбы и совсем ничего о нем не узнать. Иллюзия дружбы. Иллюзия знаний. Иллюзия жизни.
– Данил, хватит пытаться что-то изменить. Для этого ты слишком слаб и беден, – мой бывший лучший друг молитвенно сложил руки перед собой, – я куплю тебе билет домой, а все это забудь, как сюжет дурацкого фильма, – так я мог поступить только с нашей «дружбой», – тебе все-равно его не понять.
– Как на это можно закрывать глаза? В таком случае, подобная содомия никогда не закончится, – контратака с моей стороны.
– Она в любом случае никогда не закончится с тобой или без тебя. Уж слишком влиятельные люди замешены, – вот и открылся настоящий Андрей. В глазах промелькнул тщательно скрываемый страх, уж теперь я в этом убедился. Он вылез из своего убежища и как паразит захватил душу и тело изнутри. В последнее время я так много узнал о страхе, его самые скрытые и самые агрессивные формы, что теперь опознал его без труда.
– Андрей, ты ведь знаешь столько про них, так помоги нам, – мои слова еще сильнее напугали его, – давай вместе бороться! Кто-то должен их остановить! Я ведь вижу, что тебе это тоже не по душе!
– Какой же я идиот! – он озирался, как будто знал, что в номере мы не одни, – я зря пытаюсь тебя вытянуть… так ведь еще и ты утащишь за собой…
– Постой, ты куда? – я схватил человека, некогда близкого, но сейчас максимально далекого от меня. Он находился гораздо дальше протянутой руки, кисть которой захватила его локоть. Между нами пропасть, и каждый из нас ее наполнял своим смыслом.
Он отдернул руку и остановился в полуобороте:
– Уничтожь все, что тебя объединяет с этой историей, начни с маски и плаща, и тогда они… – слова резали глотку, – тогда они… может и оставят тебя в покое… Только так я смогу попробовать помочь тебе, – разве я мечтал о собственном спасении? На риторические вопросы не отвечают…
Андрей ушел, а шлейф бредовой ереси все еще не покидал меня. Плащ я спрятал в ванной сразу по возвращению, и он не мог его заметить, но маска? Черт возьми, я даже не помню, куда она делась. Кажется, я ее потерял еще во время ритуала.
Я закрыл дверь, развернулся и замер с гримасой ужаса на лице. Увиденное так сильно хлестало потоком чувств, что я не знал, чему верить. Это был животный страх, раздирающий грудную клетку диким воем. Это было недоверие реальности, граничащее с сумасшествием. Это был сам дьявол! Маска! Она лежала на подушке! Я спал вместе с ней? Не помню! Она была рядом, но как долго? Что она от меня хотела? Как она вылезла из прошлого?
В нахлынувших слезах я бросился в драку с неодушевленным предметом. Я кромсал ее и ругался. В порыве бешенства я уже не отдавал себе отчет, что мой рев слышен чуть ли не всем постояльцам. Раздербанив свою психику, я поспешил покинуть номер, мне срочно нужно было подышать воздухом.
– Сеньор Егоров, – на ресепшене стояла милая девушка, и, кажется, я ее знаю, – вы вчера поздно вернулись?
– Да! – мой ответ опережал мысль на несколько важных секунд, поэтому получилось весьма грубо.
– Как же мы могли пропустить ваш приход, – с наигранным сожалением заявила девушка, – мы приносим извинения, что вам пришлось столкнуться с трудностями, – я посмотрел на потолок и не сразу, но все же нашел объектив, так зорко наблюдающий за стойкой и тем не менее ничего не видящий.
На бейджике написано «Сара», но так ли это на самом деле в этом царстве бутафории? Девушка мне улыбнулась. Я не стал этого делать в ответ, и как можно быстрее отвел постыдный взгляд и выбежал из прохладного фае. Мне осточертел этот фальшивый мир с его клоунами, не замечающими ничего, что выходит за рамки отведенного им сценария! Их ограниченные действия еще можно было простить, но границы их мышления были издевательски тесными и неподходяще к месту строгими.
Воздух закипал на раскаленных улицах, и даже пот, лившийся ручьями, не спасал от адского пекла. В голове творился полный бардак из отрывков реальности, намешанных с безумием и больной фантазией. Мне бы найти Бояну, Уго или Фалько, но где они есть? И есть ли они вообще? Может их стоит искать где-то на руинах разума? Я уже ни в чем не уверен. Я был на грани срыва.
Фалько! Я же вчера возле забора поднял его детский блокнотик! Как я мог забыть про него? Я достал маленькую книжечку с розовой обложкой. Мне безумно хотелось понять причину привязанности к неподходящему для статуса детектива аксессуару. Я принялся листать, даже не пытаясь разобраться в незнакомых мне надписях и остановился лишь на маленькой старой фотографии сложенной попал и приклеенной к последней странице. На фото, видимо, были брат и сестра в детской комнате. Возраст их не превышал начальные классы, и как принято в таком возрасте, счастье хлестало через край искренних улыбок. Комната была явно девчачьей, потому что столько розового могут вытерпеть исключительно юные принцессы. Все игрушки, коих большинство мягких и плюшевых, все домики для кукол и все книжки на полках – всё излучало один и тот же цвет. Мальчишка рядом был явно старшим из детей, что читалось в его пусть и веселых, но все же серьезно настроенных любить и оберегать до конца жизни, младшую сестренку. Я перевернул фото и надпись, что уже порядком затерлась, пустила по телу дрожь, от которой слезы забрызгали уставшие от увиденного глаза. «Я обещаю, я найду тебя. Я не перестану тебя искать. Люблю тебя, твой брат!»
Я больше не мог находиться в этом городе. Столько боли в сердцах каждого, кто мне повстречался, столько горя в этих опустошенных глазах, что некогда излучали надежду на счастье. Жизнь становится невыносимой в таких тисках, и каждый из нас пытается найти доступный ему выход: кто-то находит его на дне бутылки, запивая любой намек на чувства; кто-то пытается бороться и, как правило, так слеп в этой борьбе, что страдают невинные, а кто-то находит выход в конце туннеля, что так близок, когда отчаяние долгое время не покидает тебя.
Остро встала необходимость поговорить с кем-то из знакомых, пусть даже ненавидящих меня. И, к счастью, именно такая персона жила не так далеко вблизи площади трех фонтанов.
Ачиль был прав. Всегда! Впервые после пропажи Саманты меня встретил пьяный не от алкоголя, а от горя и безысходности взгляд. Он молча открыл дверь, развернулся и пошел
