ли, терпеливый, но мое терпение не безгранично. И прежде, чем я сделаю то, что собираюсь, я выскажусь. Давай только подождем, пока твой ненаглядный Тоомаш очнется. Это просто ты оказалась невероятно отходчивой.
Тиур уселся среди корней ствола, оперся на него и глубоко задышал, словно после тренировки. Выглядел он взмыленным. Неудивительно, если ему пришлось таскать на себе тела Румара и Мири, первый-то совсем не легкий.
— Отходчивой?
Тиур улыбнулся, и шумно выдохнул едкий зеленый пар. Он, казалось, светится в темноте.
— Мой яд, в той дозе, которой я его вам дал, должен был действовать час. А ты и трети положенного времени не проспала. Ты необычная. Но увы, я не заинтересован в тебе. Погоди, дай отдышаться.
Тиур держался за грудь и сипло выдыхал, словно пробежал марафон. Ему не хватало воздуха.
Мири прикинула, что задавать вопросы о истинной природе Тиура не стоит. Вообще не надо задавать никаких вопросов. Если он в ней не заинтересован, то, может, отпустит ее?
— Если я тебе не нужна, то зачем я тут? Отпусти меня, я ведь спешу.
— Не нужно спешить, все хорошо…
Тиур взял телефон Румара, листал там что-то, изучал.
— Манеру речи твоего друга перенять совсем нетрудно, как думаешь, «бля, наша катастрофа снова встряла. Без паники, я разберусь!» — сойдет за его сообщение? Впрочем, не отвечай. Я уверен, что да.
— Трогать чужие вещи — некрасиво. Ладно Тоомаш, но ты-то должен это понимать! — возмутилась Мири. Она заметила, что и ее телефон у Тиура. Но им он не интересовался.
В темноте леса Мири начало мерещиться всякое. Она невольно вспоминала, что пережила в первую вылазку с Румаром. Сейчас, когда ее руки связаны, встреча с ходячим мертвецом крайне нежелательна. А вдруг Тиур хочет бросить ее и Румара на съедение диким тварям? Ладно Тоомаш, у них вражда. Но ее, ее-то, за что?
— Слушай, ну развяжи мне руки. Больно же! И воды, я хочу воды.
— Тебе нужен сервис? О, извини, сейчас не рабочее время. И у меня отпуск.
— Я не знала, что ты такой жестокий.
— О, напротив. Я — само милосердие и аскетизм. Не веришь мне? Как думаешь, сколько мне довелось вытерпеть выходок этого блондинистого кретина еще до твоего появления?
Румар, словно почувствовав, что говорят о нем, застонал и начал шевелиться. Тиур довольно потер ладони.
— А второй тоже крепкий. Это славно. Это очень-очень хорошо!
Он поднялся, неторопливо направился к Румару. Тоомаш смотрел на Тиура затуманенным взглядом, явно не до конца понимая, что происходит и куда он попал.
Тиур коснулся лица Тоомаш, оценивающе повертел им, а затем удовлетворенно потрепал пленника по щеке.
— А вот Тоомаш младший — в нем я, как раз, заинтересован. Какое замечательное тело, а какой потенциал в нем! Как же неумело ты с ним обращаешься, калечишь, травишь всякой дрянью. Расточительно! Жаль, что мозгов нет, но это я исправлю, это в моих силах…
— Вот ублюдок, что ты собираешься с нами делать? — Румар начал вырываться, но результатов это не принесло. Узлы были завязаны на совесть.
Тиур широко заулыбался, и этот оскал уже не походил на человеческий. Он выдыхал зеленый яд, но на открытом пространстве отрава не причиняла вреда, ведь ветер дул в другую сторону.
— А какой пресс, ммм… — Рука Тиура скользнула к животу Тоомаш. — Просто камень! Неописуемый восторг и восхищение. И все это — для меня!
Поймав на лицах пленников недоумение, Тиур медоточиво пояснил:
— Друзья, вы уже никому ничего не расскажите, я могу быть откровенен? Да? Великолепно! Как приятно обсудить такое, о чем даже личному психологу говорить нельзя. О, да! Как же давно я хотел поговорить о том, что беспокоит меня на самом деле…
Он развернулся лицом к Мири, поднял на нее неистово горящий взгляд и провел когтистой рукой по своему лицу. На коже появились кровавые полосы. Тиур коснулся пальцем раны, затем облизал его.
— А этот жирдяй был сладеньким пирожком. Но таким никчемным и неповоротливым! Я не стану по нему скучать.
— Так приятно, что ты сам осознаешь свою никчемность, тварь, — прошипел Тоомаш.
Тиур лишь развел руками.
— Вам, людям, трудно понять невыносимую тяжесть существования подобных мне. Оболочка, шкура, к которой ты за десятилетия привыкаешь, начинает стареть и чахнуть, она портится. Увядает…
— Это называется старость, — с издевкой в голосе пояснил Румар. — Так у людей случается. Что естественно, то естественно.
Тиур перевел взор на Мири.
— Мири, милая, ты упрекнула меня, что моя тема для фильма крайне банальна, не так ли? А как тебе моя подача материала? Теперь я уверен, что допишу свое произведение так, как оно того заслуживает.
— Не понимаю…
— У постаревшей оболочки с каждым днем все меньше шансов влюбить в себя новое тело. Ставки понижаются, и я могу заполучить только такой же морщинистый мясной мешок, только другого пола. А может и не другого. Всякое бывает…
Тиур начал ходить кругами. Кровь текла по его лицу, а сам он исходил жаром и сильно вспотел, он был вне терпения, в сильнейшем предвкушении, его едва ли не трясло от возбуждения.
— Любовь — это вкуснейшее блюдо. Блюдо, которое я виртуозно готовлю веками! И я нашел идеальный ингредиент…
Тиур недвусмысленно посмотрел на Тоомаш и облизнулся.
— Эй, парень, палехче, ты не в моем вкусе, — отозвался Румар. Пытался кривляться даже в такой ситуации. Мири восхищалась его оптимизмом.
— Зато она — да. Не так ли? — довольно вздернул брови Тиур и протянул: — О, после прошлого неудачного отыгрыша, когда потерявшая лоск преклонных лет состоятельная женщина смогла влюбить в себя лишь тупого жирдяя с заниженной самооценкой, я получил в награду это, — Тиур указал на себя. — Отвратительное, никчемное тело, которое бесит меня, бесит!
Исповедуемый полосонул себя когтями по второй щеке. Он окончательно утратил прежний облик, хотя ни во что другое не превратился. Но Мири поняла — это настоящий демон!
— Чтобы подобраться к тебе, мой ненаглядный златовласый мясной мешок, я собирался воспользоваться твоей подружкой. Милая, мелкая серая мышь, ничего такого. Мне нужно было влюбить тебя в нее. Оказалось, это не так сложно. Небольшая конкуренция, азарт — молодая кровь жаждет всего этого сильнее, чем голодная псина мяса. Так что, оказалось не так сложно сложить эти ингредиенты. А вот держать ее на расстоянии, чтобы влюбить в себя — эта задачка посложнее… — демон хитро покосился на Мири. — Кто бы мог подумать, что твоя заторможенность и эмоциональная неразвитость неоднократно спасет тебя, милое дитя?
— О, так ты не смог влюбить в себя какую-то девчонку? Какой никчемный демон! —
