реальных сроков завершения операции, если только… Если только его не спровоцировать, то есть специально подстроить. Ну да это уже не наше дело. Дела у нас уже такие были с соответствующими приказами, поэтому ничего удивительного в этом сначала я не находил. Первоначально операция, в соответствии с приказом, должна была начаться и закончиться в 7 часов 52 минуты 32 секунды по местному времени, естественно. Суть ее заключался в том, что «реципиент» с ребенком попадают в ДТП при переходе проезжей части дороги. «Реципиент» погибает, но перед смертью успевает вытолкнуть из под колес «джипаря» ребенка. Такова была первоначальная фабула сюжета.
Дмитрий на несколько мгновений замолчал, облизывая пересохшие губы, а затем как бы подчиняясь просящему взору собеседника, продолжил:
— Однако примерно неделю назад, из того же отдела планирования пришла корректировка, которая отменяла прежний приказ и давала новую вводную, а именно, сдвинуть сроки проведения операции ровно на 2 минуты вперед, то есть в 7 часов 50 минут 32 секунды. При этом раскладе, девочка должна вырваться из рук нашего подопечного и самостоятельно перебежать проезжую часть, а «реципиент» должен был при переходе дороги просто умереть в результате сердечного приступа. Сам знаешь, хозяин — барин, а наше дело извозчицкое — куда прикажут, туда и едем…
— Оба приказа были подписаны одним и тем же лицом? — перебил его Вершинин.
— Да. Начальником отдела планирования Васильевым. Причем, виза там стоит только во втором приказе, причем самого Гавриила. Да ты слушай, а не перебивай.
— Ладно-ладно. Извини, — поспешил Левушка. — Продолжай.
— В нашем понятии сдвинуть срок операции вперед, означает, что для сокращения времени необходимо максимально убрать все потенциальные препятствия, могущие как-то этому помешать и задержать сроки ее проведения.
— Понимаю.
— Ну вот. Сбил меня, — укоризненно проворчал Борисов. — На чем я остановился?
— О том, что «клиент» должен был умереть от сердечного приступа, — напомнил Левушка.
— Ах да. Всех кого можно было, мы убрали — бабушек у подъезда, прохожих, могущих ненароком вступить в контакт, в общем, все как положено. И тут на исходе 45-й минуты, а точнее в 7 часов 45 минут 56 секунд появляется неучтенный фактор в лице, а точнее в морде, какого-то щенка, неожиданно вылезшего из кустов.
— Какого еще щенка? — недоуменно вопросил майор.
— Да откуда я знаю?! Кабысдох какой-то. Не суть важно. Опять ты меня перебиваешь.
— Все-все. Больше не буду, — сказал он, делая жест, как будто застегивает рот на «молнию».
— Короче они там болтают о том, о сем, — продолжил Борисов. — Причем ровно две минуты, тютелька в тютельку, мы тут все в панике, потому что летит в тартарары вся программа. При переходе проезжей части опять происходит накладка — девчонка не вырывается из рук, а как клещ вцепляется в батьку. Ну, в общем, так как-то. В результате все идет по первоначальному варианту. И вот теперь мы гадаем. Что из всего этого будет, и чем нам все это грозит. Вот.
— Ясно, задумчиво проговорил Вершинин.
— Кстати, а ты-то почему заинтересовался этим делом?!
— Почти по тем же самым причинам…
— Каким образом? — вскинув густые брови, спросил Дмитрий.
— А вот так. Отдел аналитики на прошлой неделе, как это и положено заказал нам произвести контроль и наблюдение за завершением операции. Им это надо для статистики. Заявку мы приняли и оформили, как и положено. Но контроль и наблюдение, о чем я узнал совершенно случайно, нами проведены не были.
— Почему?! — выпучил глаза Борисов, в крайнем удивлении от такого наглого нарушения трудовой дисциплины.
— Потому что примерно за час до вышеозначенного события, заявка была отменена.
— Они что там, с ума сошли, аналитики хреновы?! — не выдержал лохматый «извозчик».
— Аналитики здесь не причем. Заявку отклонил я, — тихо сказал Левушка.
— Ты?! Правда?! Не верю! — воскликнул Борисов.
— Я и сам в это не могу поверить, да факты убеждают. В журнале регистрации резолюция об отмене сделана моей рукой.
— Но ведь ты же не мог это сделать в здравом рассудке?! — с надеждой вопросил долгогривый.
— Конечно, не мог. Ни в здравом, ни в больном. Заявка отменена в семь пятнадцать, а я на работу прихожу к восьми. В бесплотные духи я не верю, раздваиваться не умею, — невесело закончил он.
— Н-дя, — почесал в затылке лохмач. — Даже и не знаю, что тебе посоветовать. Прям райский детектив какой-то.
— Да уж, — протянул Левушка. А потом будто спохватившись спросил. — А ты Васильеву звонил? Не интересовался, с чем связаны все эти изменения в задании?
— Звонил. Как не звонил?! Первым делом.
— И что? — с надеждой спросил Вершинин.
— А-а, — махнул рукой тот. — Васильев с сегодняшнего дня как раз в отпуске. И коммуникатор у него отключен. Будет через месяц, не раньше.
Помолчали. Каждый думал о своем. Первым нарушил молчание Левушка:
— Ладно, Димон, я тут еще посижу, покумекаю. Возникли кое-какие мыслишки. Спасибо тебе.
— Да не за что. Ты вот что… Ты держи меня в курсе. Мало ли что? Потом может еще посидим, подумаем. Полторы-то головы, все лучше, чем одна! — попытался приободрить друга Борисов.
Шутку Дмитрия Вершинин пропустил мимо ушей, погруженный в свои мысли:
— Ладно, Дим, салют. До встречи.
— Салют.
Экран погас и Левушка опять остался наедине с проблемой, которую он сам для себя и нашел.
— Левушка, ты что тут сидишь?! — неожиданно прозвучал приятный женский голос над ухом.
Тот от неожиданности вздрогнул, и дико озираясь, будто его застали врасплох, за не очень хорошим занятием уставился симпатичную, всю в кудряшках ангелицу, словно впервые видя ее:
— А?! Что?! Что случилось, где?!
— Да нигде ничего не случилось. Просто, говорю, обед. Вон, все уже в столовку потянулись, а ты тут сидишь, как будто не слышишь.
Медленно приходил в себя. Вместе с приходом пришло и узнавание:
— Я, это, Милена… Я не хочу еще. Не проголодался. А-а, ты иди. Не волнуйся за меня, я это… потом перекушу чего-нибудь.
— Ну уж нет, Левушка! Так легко ты от меня не отделаешься! — тряхнула она хорошенькой головкой и продолжила. — Девочки на собрании постановили, чтобы я следила за твоим питанием. А то ты совсем за собой не следишь. Совсем исхудал! Так нельзя!
— Милена! Ну, пойми же меня! Не видишь, я занят?! — уже с откровенной мольбой в голосе проговорил он.
— Левушка! Впереди почти вечность! Успеешь ты еще навозиться со своими формулами! — в свою очередь взмолилась настойчивая сотрудница. — Они никуда не денутся, а обед остынет! Не упрямься же, пойдем, мой плюшевый медвежонок. — Промурлыкала она, презрев Устав и субординацию.
— Женщина! — уже чуть не плача возопил он, закатывая глаза в бессилии перед напором своей подчиненной. —
